— Сука, мент поганый. Даже здесь форс давит…
Сунув в рот неизменную беломорину, он закурил и посмотрел на меня.
— Все понял? Никуда они, падлы, не денутся. Все дадут, лишь бы свои чины и портфели сохранить. Думаешь, они за людей переживают? Хрен там. Им что я, что вон тот раздолбай, все едино. Скандала они боятся… Черт! Скорей бы выпивку принесли.
Я тоже закурил, с наслаждением затянулся и упрекнул:
— Тебе бы только выпивку, Ханыга.
Сплюнув табачную крошку, он злобно ответил:
— Ладно, не тявкай. Ты свое получишь. Слышал, сколько я баксов запросил? Прикинь, сколько это выйдет по курсу? То-то же. Держись за Ханыгу, парень, с Ханыгой не пропадешь.
Я подумал: іНу да. Ты и про кассу говорил, что все путем будет… Е мое, и чем все это кончилось?і. Но вслух я сказал другое:
— Деньги-то мы может и получим. И машину тоже. А что дальше?
БЕЗУГЛОВ.
Слушая разговор Доронина с Шариным по параллельному аппарату, специально поставленному для этой цели, я сидел и думал, до чего же нелепой была ситуация. Какой-то вшивый уголовник с придурком поставили на уши весь город и еще потешаются при этом. И ведь попробуй сунься к ним. Перестреляют заложников к чертовой матери, с них станется. И Игорек… Подумав о нем, я почувствовал, как сердце заныло протяжной болью, и невольно схватился рукой за грудь, горько усмехнувшись при этом. Надо же, оказывается еще помню, где у меня сердце находится. А ведь уже пять лет я его не чувствовал… Нет, живыми я этих тварей оттуда не выпущу. А потом хоть под суд. Кроме того, что они уже и так подписали себе смертный приговор, у меня к ним еще и личный счет добавился. Хватит того, что шестеро таких же ублюдков у меня Валю отняли. Я не хочу потерять еще и Игоря. Только бы они не взбесились раньше времени и не наломали дров, а там…
Услышав последние слова Доронина, я с укором посмотрел на него. Не надо бы пока с этим Шариным так, не стоит его бесить раньше времени. Мог бы полковник и сдержаться, не впервой, пожалуй, такие вещи слышать.
Кажется, Доронин и сам понял свою оплошность. Положив трубку, он хмыкнул и смущенно посмотрел на меня.
— Все-таки достал он меня. Не следовало, пожалуй, этого говорить… Ну, да ладно, проглотит, никуда не денется. У него положение нынче тоже… хуже губернаторского. Теперь понимаешь, старлей, кому в лапы твой приятель попал? Я вот думаю, может не стоит тебе туда ходить? Не сорвешься?
У меня даже сердце екнуло. А если и в самом деле отстранит? Я же покоя знать не буду, если сам, лично, не займусь этими двумя. Хмуро посмотрев на Доронина, я постарался ответить как можно спокойнее:
— Не сорвусь… Я эту падаль из-под земли достану, если со Степановым что-нибудь случится.
Доронин неожиданно помрачнел:
— Со Степановым, говоришь? А остальные как же? Побоку?
Я мысленно выругался. Ну чего спектакль разыгрывает? Можно подумать, что его действительно судьба этих людей беспокоит больше, чем спокойная пенсия… Ну что же, спектакль так спектакль. Пусть потешится, а я подыграю.
Придав голосу побольше убедительности, я заверил Доронина:
— И остальные тоже. Но Степанов — особенно.
Прикурив, Доронин еще раз оценивающе посмотрел на меня.
— Ты уверен, что дров не наломаешь? Подумай еще раз. Может, все же кому другому пойти?
Решив немного взять реванш и придать разговору побольше откровенности, я ответил довольно цинично:
— Уверен, товарищ полковник. Я все же не смольная барышня, как Вы изволили выразиться, и в руках себя держать умею. И потом, там же рука твердая нужна, и человек проверенный. А моя репутация вам известна.
Доронин, усмехнувшись, разогнал рукой дым и добродушно ответил:
— Ну, ну… Оно и видно, что умеешь…
Однако за его показным добродушием мелькнула плохо скрытая суровость. Дескать, ты говори, да не заговаривайся. Почувствовав это, я вспыхнул:
— Пожалуйста, не путайте одно с другим. Одно дело — моя репутация, другое — жизнь моего друга… и еще двадцати семи человек. И потом, я что-то не так понял? Вам Шарин с Танаевым дороже заложников?
Это было, пожалуй, слишком. В глазах у Доронина сверкнул недобрый огонек, но я, по крайней мере, честно делаю свое дело, и за чинами не гонюсь. И не боюсь греха брать на душу, в отличие от некоторых.
іНекоторыйі с многозначительным прищуром посмотрел на меня:
— Нет, Безуглов, не бывать тебе генералом. Уж больно ты на язык остер, и к старшим нет у тебя никакого почтения.
Пожав плечами, я спокойно парировал:
— Так ведь меня школа еще советская воспитывала, в духе принципиальности и непримиримости к буржуазной морали.
Похоже, Доронину не по душе пришелся наш разговор. Хлопнув ладонями по столу, он подытожил, не реагируя на мою колкость:
— Ну, добре… Хватит дебатов, вопрос считаем решенным. Но без глупостей, смотри. Сейчас твое дело — только обстановку разведать, присмотреться, как лучше действовать. И до поры держи себя в руках.
Нажав кнопку селектора, он коротко приказал в микрофон:
— Манкова ко мне.
Через минуту Манков, словно дух, возник на пороге. Подтянутый, собранный, с лицом, полным решимости неукоснительно выполнять распоряжения начальства, он был олицетворением идеального службиста. Посмотрев на него, я подумал, что этот-то точно станет генералом. Ну что же, каждому свое. В целом он парень неплохой, вот только служебного рвения в нем через край.
Голосом, четко поставленным, с идеально отмеренной дозой почтения, но без подобострастия Манков спросил:
— Вызывали, товарищ полковник?
Сделав рукой приглашающий жест, Доронин ответил:
— Вызывал. Сейчас пойдете с Безугловым в оружейный парк, подберете пару ікалашниковыхі…
Телефон бодро задребезжал, прерывая полковника. Подняв трубку, Доронин сделал Манкову знак садиться.
— Доронин слушает… Так точно, товарищ генерал, действуем в соответствии с вашими указаниями… Да, оружие, деньги и машину. Ладно, хоть не додумался корешей своих из зоны затребовать… Тьфу, тьфу… Да уж какие тут шутки. Потребует стервец — и отдашь, никуда не денешься. Люди-то дороже… Оружие? Конечно, понимаю. Опасно, безусловно. Но они там тоже не с рогатками… Да, понимаю, риск, конечно, увеличивается. Мы уже разрабатываем контрмеры… Нет, товарищ генерал, он не шутит. Если не выполним его требования, Шарин будет убивать, это однозначно… Хотелось бы мне ошибиться. Но, к сожалению, репутация Шарина не позволяет мне делать подобные ошибки… Так они и из пистолетов могут, у них теперь три ствола… На всех не хватит, но человек пятнадцать запросто положит… Да, понимаю, но выбора у нас нет… Хорошо… Хорошо… Понял, товарищ генерал. До свидания… Да, конечно, до скорого свидания.
Глядя сейчас на Доронина, я подумал, что ему тоже несладко приходится между двух огней. Положив трубку, он несколько секунд смотрел на истлевшую сигарету, сердито смял ее в пепельнице и недовольным тоном сказал:
— Их, видишь ли, соображения большой политики интересуют, а нам здесь раз…я… Вот так, орелики, и в столице мы уже прославились. И чем все это кончится, Аллах его ведает. Через час здесь будет генерал,
