чтобы лично руководить операцией. Только рукой водить — это не людей спасать. Так что по-прежнему вся ответственность лежит на нас с вами. В случае успеха наградят, при неудаче разорвут на части. И не только начальство, вернее — не столько. Журналисты это гораздо лучше сделают. Случись что с заложниками, так они не Богатова, а нас с вами как непосредственных исполнителей станут трясти, как тузик шапку… Так на чем я прервался? Да. Шагайте в оружейку, берите два автомата с полным боекомплектом, восемь гранат и двадцать браслетов. Гранаты берите учебные, но запалы к ним боевые, чтобы не заподозрили чего. Надеюсь, Шарин не станет проверять их на убойную силу, а так пусть потешится. Манков, распорядись, чтобы прислали к почтамту пять бригад скорой помощи. Шарин обещал освободить восемь человек, не исключено, что кому-то потребуется помощь. А ты, Безуглов, бери оружие и дуй туда. Я передам по рации Плотникову, чтобы приготовил машину, ну и… выпивку с закуской. Вот дрянь, мог бы, я бы ему и водку водой подменил. Ведь напьется, гад, — совсем озвереет.
Поднимаясь, Манков успокоил Доронина:
— Он тоже не дурак, Виктор Сергеевич, должен же понимать, что к чему. Не станут они напиваться.
Доронин обреченно махнул рукой.
— Да, ладно… Нечего меня успокоивать. Был бы не дурак, не рискнул бы пойти на такое. Давайте, отправляйтесь. Время идет…
Через полчаса я был у почтамта. Встретивший меня капитан Плотников изумленно покрутил головой, увидев, с каким арсеналом я приехал.
— Ты что, Безуглов, сознательно его провоцируешь? Он же, имея такую артиллерию, непременно захочет с нами силами померяться.
Перегружая патроны и гранаты в мешок, я огрызнулся:
— Ага… Ты ему еще о Гаагской конференции напомни. Плевать он хотел на твои заботы, у него сейчас от своих голова пухнет. А ты, чем трепаться, лучше за парнями своими смотри. Разбрелись, как овцы по поляне…
Плотников похлопал меня по плечу и добродушно сказал:
— Ладно, старлей, не кипятись. Это же у тебя спецзадание, а моим парням только и остается, что іташшить и не пущатьі. Вот ты провернешь операцию, получишь капитана…
Я прервал его:
— Ну да. Или прежде пулю в лоб схлопочу.
Посерьезнев, Плотников спросил:
— Ты жилет-то догадался надеть? Хрен его знает, что этим психам в голову взбредет. Тем более, что один на тебя лично зуб имеет.
Взвалив автоматы на плечо, я подхватил одной рукой мешок с боеприпасами, второй прижал к груди пакет с продуктами и бутылкой водки.
— Догадался… Давай, извещай его… мама пришла, молочка принесла, ни дна ему, ни покрышки. Как ты с ним общаешься?
Плотников похлопал рукой по мегафону, лежащему у него за спиной, на капоте машины.
— А вот. Сейчас просемафорим… Нет, ну все же какая сволочь, а?
Взяв мегафон, он поднес его ко рту, и его голос, усиленный динамиком, прогромыхал на весь квартал:
— Внимание, на почтамте! Шарин, к вам идет человек с вашим заказом. Не стреляйте. Дайте знать, как поняли. Повторяю…
Толпа за оцеплением настороженно затихла. Дверь почтамта открылась, и мужской голос прокричал:
— Давай, давай! Ждем с нетерпением! Только без фокусов, пусть не делает резких движений. И дайте на него свет!
Плотников хлопнул меня по спине:
— Ну, ни пуха…
Обернувшись, он приказал:
— Сарычев, передай по цепочке, чтобы дали свет на Безуглова.
Процедив сквозь зубы: іК чертуі, - я вышел из-за машины и медленно пошел к двери, сопровождаемый лучом прожектора, чувствуя невольную дрожь в ногах.
Прежде чем я приблизился, тот же голос пролаял из-за двери:
— Стоять! Что в пакетах?
Замерев на месте, я ответил как можно спокойнее:
— То, что просили. Патроны, гранаты с наручниками. В другом — водка и продукты… Можно мне двигаться? Держать тяжело.
Бесстрастный голос отрезал:
— Потерпишь. Шайба у тебя вон какая, малокровием не страдаешь. Опусти пакеты, вынь из них все и покажи… Так, теперь раздвинь руки и покрутись на месте.
Выполнив все процедуры, я стоял, ожидая дальнейших распоряжений. И хотя понимал, что стрелять он в меня сейчас не станет, все же чувствовал себя не очень уютно. Подумав, что Игорь там уже больше двух часов в таком положении, я зябко передернул плечами. Стараясь унять некстати подступающую злость, я глубоко задышал носом, задерживая дыхание.
Из-за двери снова донесся голос:
— Поднимай пакеты. Иди, но медленно и спокойно. Войдешь внутрь, сразу проходи на середину. По сторонам не пялиться и ни с кем не разговаривать. Все понял?
— Понял.
Повесив автоматы на плечо и подняв пакеты, я осторожно, как по битому стеклу, направился к двери.
Внутри царил полумрак, и на какое-то время я замер на месте, ожидая, пока глаза привыкнут к тусклому освещению. Дверь у меня за спиной захлопнулась, и я почувствовал ствол пистолета между лопаток.
— Проходи на середину.
Двигаясь к центру зала, я отметил боковым зрением расстановку заложников. Поставили их эти подонки умело. Ни в одно из окон и в дверь нельзя было сунуться, не задев кого-нибудь из заложников. А если Шарин не дурак, а похоже, так оно и есть, то пристегнет людей браслетами к окнам, и тогда шансы для штурма будут совсем мизерными. Чер-рт… Для этой парочки все слишком удачно сложилось. Я даже засомневался в заверениях Ведерникова, что готовилось заурядное ограбление.
На середине зала я остановился, ожидая дальнейших распоряжений, не рискуя делать что-то самовольно, чтобы не провоцировать этих психов.
Из-за спины послышалось:
— Опусти пакеты и мешок… Положи оружие на пол.
Опустив свою ношу, я выпрямился и попытался отыскать глазами Игоря. Попривыкнув к темноте, я заметил его в самом конце длинного зала, в углу, образованном внешней стеной и барьером. Он стоял спиной ко мне, заложив, как и все мужчины, руки за спину. Сердце у меня болезненно сжалось. Проглотив ком, стоящий в горле, я попросил Шарина:
— Шарин, разреши мне со Степановым парой слов перекинуться.
Услышав мой голос, Игорь вздрогнул и повернул голову в мою сторону. Шарин, стоявший у меня за спиной, поинтересовался:
— Кто это, Степанов? Вон тот, что ли? Старый знакомый… А он ничего парень, резвый. Права тут пытается качать… Как, Вованчик, позволим корешам пообщаться? Проявим милосердие?
Скосив глаза в сторону, я заметил Танаева. Он стоял за стойкой, этот липовый придурок, положив руку с пистолетом на барьер, и держал меня на мушке.
Стараясь говорить как можно спокойнее, чтобы не бесить их, я попросил вторично:
— Разрешите нам поговорить. Вы не имеете права…
Голос Шарина, озлобленный и хриплый, оборвал меня:
— Я теперь на все имею право, понял, мент? Я тебя заставлю задницу мне лизать, и вылижешь,
