Ямата кивнул, глядя в окно на остров, которым стремился обладать. Он всё-таки одержит победу на выборах. Теперь нужно подвергнуть испытанию политическую решимость американцев, а для этого у него ещё достаточно возможностей.
Развернуть «Боинг-747» много времени не потребовалось. К удивлению капитана Сато, самолёт, возвращавшийся в токийский аэропорт Нарита, был полупуст. Через тридцать минут после взлёта стюардесса сообщила по телефону, что из опрошенных ею пассажиров все, кроме двоих, заявили о неотложных делах, требующих их немедленного возвращения домой. Что там за неотложные дела? — изумился капитан, поскольку международная торговля его страны ограничивалась теперь рейсами судов между Японией и Китаем.
— Ситуация становится опасной, — заметил второй пилот после часа полёта. — Посмотри вниз.
С тридцати тысяч футов нетрудно увидеть корабли. К тому же последнее время пилоты гражданских авиалайнеров имели при себе бинокли, чтобы опознавать надводные суда. Сато поднёс к глазам бинокль и увидел характерные очертания эсминцев типа «иджис», которые на большой скорости шли на север. Тут он решил включить радио на другой частоте.
— Авиалайнер «Джал» вызывает «Мутсу», приём.
— Кто это? — тут же послышался ответ. — Сейчас же уйдите с этой частоты.
— Говорит капитан Торахиро Сато. Немедленно вызовите командующего соединением! — приказал командир авиалайнера. Ожидать ответа пришлось не больше минуты.
— Брат, ты не должен так поступать, — упрекнул пилота Юсио. Вообще-то радиомолчание было скорее формальностью, чем необходимостью военного времени. Адмирал знал, что в космосе у американцев летают разведывательные спутники, да и к тому же мощные радиолокаторы его эсминцев были включены и действовали в активном режиме. Так что, если в небе находятся американские самолёты дальнего радиолокационного обнаружения, они быстро засекут его соединение. Неделей раньше он смотрел бы на такую ситуацию с уверенностью в своих силах, но не теперь.
— Я просто хочу иметь уверенность в тебе и в твоих людях. Можешь воспользоваться моим самолётом в качестве учебной цели для калибровки своих приборов.
В боевой рубке «Мутсу» операторы ракетных установок занимались сейчас именно этим, но адмирал знал, что говорить об этом не следует.
— Я рад снова услышать твой голос. А теперь извини меня. У нас много работы.
— Понял, Юсио. Конец связи. — Сато снял палец с переключателя. — Видишь, — произнёс он, обращаясь ко второму пилоту по системе внутренней связи. — Они занимаются своим делом, а нам нужно заниматься своим.
Второй пилот не был особенно уверен в этом, но промолчал, занятый навигационными проблемами. Как и большинство японцев, он с раннего детства был воспитан в убеждении, что войны следует избегать всеми силами, словно чумы. События последних недель в конфликте с Америкой сначала вызвали у него ощущение эйфории — ведь неплохо преподать урок высокомерным
Но капитан не понимает этого, не правда ли? — спросил себя второй пилот. Торахиро Сато сидел рядом, в левом кресле, словно высеченный из камня, будто всё шло как нельзя лучше, хотя на самом деле положение явно было совершенно иным.
Стоило посмотреть вниз, чтобы увидеть в свете заходящего солнца эсминцы… идущие куда? Защитить от возможного нападения побережье Японии. Разве это нормально?
— Рубка, говорит гидропост.
— Рубка слушает. — Послеобеденную вахту нёс сам Клаггетт. Ему хотелось, чтобы команда видела его, но ещё больше он стремился не утратить собственное ощущение, что лодка подчиняется ему.
— Возможны многочисленные контакты на юге, — доложил старший акустик. — Пеленг один-семь-один. Похоже на надводные корабли, движущиеся с большой скоростью, сэр, слышна кавитация от стремительно вращающихся винтов.
Похоже на правду, подумал капитан, снова направляясь в рубку гидроакустиков. Он только собрался отдать команду о подготовке к решению огневой задачи, но, обернувшись, увидел, что двое старшин уже занимаются этим, а анализатор направления печатает первые данные о расстоянии. Теперь его команда была отлично подготовлена, всё происходило автоматически и даже лучше. Они сейчас не только действовали, но и думали.
— Посмотрите сюда, — сказал старший акустик. Это был действительно чёткий контакт. Данные появлялись на четырех линиях различных частот. Старшина протянул Клаггетту наушники. — Похоже на множество винтов, явные звуки кавитации, должно быть, корабли с несколькими винтами и движутся в кильватер.
— А где наш друг? — спросил капитан.
— Подводная лодка? Она снова затихла, наверно, плывёт на аккумуляторных батареях со скоростью узлов пять, а то и меньше. — Контакт на расстоянии добрых двадцати миль, за пределами обнаружения.
— Сэр, первоначальное расстояние до новых контактов превышает сто тысяч ярдов, они находятся в зоне схождения, — доложил другой акустик.
— Пеленг не меняется. Они направляются прямо к нам или чуть отклоняются в сторону. Машины работают на полную мощность. Какая погода на поверхности, сэр?
— Волны от восьми до десяти футов. — Значит, больше сотни тысяч ярдов. Более пятидесяти морских миль, подумал Клаггетт. Корабли идут с большой скоростью. Прямо на него, но он не имеет права открывать огонь. Проклятие. Он повернулся и сделал три шага обратно в боевую рубку. — Десять градусов вправо, новый курс два-семь-ноль.
«Теннесси» повернула на запад, чтобы акустикам легче было определить расстояние до приближающихся эсминцев. Полученные капитаном разведданные предсказывали это, и момент сближения был точным, хотя и крайне нежелательным.
При более драматических обстоятельствах, перед кинокамерой например, атмосфера была бы иной, но сейчас, хотя обстановку в определённом смысле можно было назвать и драматичной, все чувствовали себя просто замёрзшими и несчастными. Эти солдаты принадлежали к самым элитным частям, но им было намного проще выдержать испытание боем, чем бороться с безжалостной природой. Рейнджеры в почти целиком белых камуфляжных комбинезонах старались двигаться как можно меньше, и отсутствие движений делало их ещё более уязвимыми для холода, к тому же бездеятельность — злейший враг солдата. И всё-таки это ещё не так плохо, подумал капитан Чека. Для небольшой группы солдат в четырех тысячах миль от ближайшей американской базы — а такой базой был Форт-Уэйнрайт на Аляске — страдать от бездеятельности было несравненно лучше, чем готовиться вступить в бой без малейшей надежды на всякую поддержку. Сам Чека разделял участь всех офицеров, оказавшихся один на один со своими солдатами: он находился в таком же положении и испытывал те же трудности, что и его солдаты, но в отличие от них не имел права ворчать. Ворчание перед рядовыми подрывало их моральный дух, хотя они скорее всего поняли бы его.
— Будет приятно вернуться в Форт-Стюарт, сэр, — заметил старший сержант Вега. — Улечься на берегу и погреться на солнышке.
— Неужели, Осо? Разве ты не будешь скучать без этого великолепного снега и бодрящего ледяного
