Первое стихотворение в переводе А. Адалис, второе — в переводе Л. Бадылкина, третье и четвертое — в переводе В. Рогова
Всхожу вечером на гору Саньшань и смотрю издали на столицу Мне с берега реки Башуй видна Чанъань[570], Открыт в Хэяне предо мной столичный вид: Я вижу — загнуты края красивых крыш, Под ярким солнцем в беспорядке все блестит! Но гаснет запад, и заря — узорный шелк… Как белый шелк, течет вода — чиста, легка… Счастливый край покрыли птицы — и поют, И все в цветах душистые луга. Увы, я на чужбине жил!.. Года ушли. Как грустно мне! Закончить пир давно пришлось… Как дни удачи далеки, как долог путь! Катятся по лицу снежинки слез… Кто на чужбине вспоминал родимый край, Тот потерял и черноту, и блеск волос! То, что было у меня на душе в свободное от дел время На свете, говорят, десятки тысяч гор, Но холмиком одним не налюбуюсь я. Здесь, у крыльца, есть все, что радует мой взор, И не влечет меня в далекие края. Стою на берегу во влажной духоте, На осень посмотрю в открытое окно: Как изменился сад, и птицы в нем не те, Осенних орхидей вокруг полным-полно. Достану из окна ветвистый старый сук И подойду к ручью, что огибает дом. Под мертвой чешуей зазеленел бамбук, Белеют стаи птиц на поле травяном. Цветов полна река у южных берегов, У северной беседки — лотосы видны. Круг солнца за нее вот-вот уйти готов, Воздушный полог мой — в сиянии луны… Пусть разожгут очаг, нарежут овощей, Я соберу друзей за молодым вином. Когда усталый сон сморит моих гостей, Кому еще нужна природа за окном?! Печаль на яшмовых ступенях В павильоне вечернем на дверях занавески спускают. Светлячки то проблещут, то вновь растворятся во тьме, Долгой ночью одежду из тонкого шелка сшиваю, И раздумью о милом вовек не наступит конец. В подражание стихам «Что-то на душе»[571] чжубу Вана[572] Жду счастливого срока,[573] но длится разлука. Оставляю в унынье мой ткацкий станок. По восточной тропинке хожу меж полями — Очень мало прохожих, восходит луна… Перевод В. Рогова
Выхожу из северных ворот Цзи К северу от Цзи[575] вдаль смотрю бездумно, В сумерках немых грустью сжало сердце. Горы Янь стоят против древних пагод, А в округе Дай[576] крепости таятся. Рушатся мосты от сражений частых; Не течет вода — рвы заледенели. Ратью в небесах выстроились тучи; Словно осень в Ху, стынет ханьский месяц.[577] Глина всю Ханьгу залепила густо,[578] Надобно Лянчжоу привязать веревкой: Доблестный министр — тот, с усами тигра[579] — Этим достигал почестей и славы. Луна в горах у заставы Здесь, у заставы в горах, трех пятерок луна[580]. Гость о Цзинчжоу[581] всю ночь не может не вспоминать: Думает о жене — в тереме в час ночной, Верно, не спит она, перед окном сидит. Искристый Звездный Стяг[582] над Шулэ
