Классическая поэзия Индии, Китая, Кореи, Вьетнама, Японии

Мэн Хао-жань[617]

Перевод Л. Эйдлина

Провожу ночь в горной келье учителя Е. Жду Дина. Он не приходит

Вечернее солнце       ушло на запад, за гору.
Повсюду ущелья       внезапно укрылись тьмой.
Над соснами месяц       рождает ночную свежесть.
Под ветром источник       наполнил свободный слух.
Уже дровосеки       все скоро уйдут из леса,
И в сумраке птицы       находят себе приют.
А он, этот друг мой,       прийти обещался к ночи,
И цинь[618] одиноко       всё ждет на тропе в плющах.

Осенью поднимаюсь на Ланьшань. Посылаю Чжану Пятому

На Бэйшане       среди облаков белых
Старый отшельник       рад своему покою…
Высмотреть друга       я всхожу на вершину.
Сердце летит,       вслед за птицами исчезает.
Как-то грустно:       склонилось к закату солнце.
Но и радость:       возникли чистые дали.
Вот я вижу —       идущие в села люди
К берегу вышли,       у пристани отдыхают.
Близко от неба       деревья, как мелкий кустарник.
На причале       лодка — совсем как месяц.
Ты когда же       с вином ко мне прибудешь?
Нам напиться       надо в осенний праздник[619]!

Летом, в южной беседке думаю о Сине старшем

Вот свет над горою       внезапно упал на запад
И в озере месяц       неспешно поплыл к востоку.
Без шапки, свободно       дышу вечерней прохладой,
Окно растворяю,       лежу, отринув заботы.
От лотосов ветер       приносит душистый запах.
Роса на бамбуках       стекает с чистым звучаньем.
Невольно захочешь       по струнам циня ударить,
Но жаль, что не вижу       того, кто напев оценит…
При чувствах подобных       о друге старинном думы,
А полночь приходит —       и он в моих сновиденьях!

Ночью возвращаюсь в Лумэнь[620]

В горном храме колокол звонкий —
померк уходящий день.
У переправы перед затоном
за лодки горячий спор.
Люди идут песчаной дорогой
в селения за рекой.
С ними и я в лодку уселся,
чтоб ехать к себе в Лумэнь…
А в Лумэне месяц сияньем
деревья открыл во мгле.
Я незаметно дошел до места,
где жил в тишине Пан Гун.
В скалах проходы, меж сосен тропы
в веках берегут покой.
Только один лумэньский отшельник
придет и опять уйдет.

На горе Сишань навещаю Синь Э

Колышется лодка —       я в путь по реке отправляюсь:
Мне надо проведать       обитель старинного друга.
Закатное солнце       хоть чисто сияет в глубинах,
Но в этой прогулке       не рыбы меня приманили…
Залив каменистый…       Гляжу сквозь прозрачную воду.
Песчаная отмель…       Ее я легко огибаю.
Бамбуковый остров…       Я вижу — на нем рыболовы.
Дом, крытый травою…       Я слышу — в нем книгу читают…
За славной беседой       забыли мы оба о ночи.
Мы в радости чистой       встречаем и утренний холод…
Как тот человек он,       что пил из единственной тыквы,
Но, праведник мудрый,       всегда был спокоен и весел![621]

Пишу на стене кельи учителя И

Учитель там,        где занят созерцаньем,[622]
Поставил дом       с пустынной рощей рядом.
Вдаль от ворот —       прекрасен холм высокий.