Его я наяву увидеть мог,Тогда — пусть мой развалится очаг,Пусть я замерзну — лишь бы было так.Записал свои мысли во время путешествия ночьюВ лодке с высокою мачтой тихою ночью плыву я.Гладя прибрежные травы, легкий проносится ветер.Мир заливая сияньем, светит луна, торжествуя,И над Великой рекою[762] воздух прозрачен и светел.Если бы литература мне помогла хоть немного:Освободила от службы — вечной погони за хлебом.Ныне ж мое положенье[763] схоже своею тревогойС чайкой, которая мечется между землею и небом.Не спитсяВ Цаньянском ущелье[764] вода черна.Сменилась ночная стража.В таком тумане плывет луна —Порой не увидишь даже.Увы! Не назначить желанный срокДля старческих снов непрочных:Ведь только во сне находить я могСвой Персиковый источник[765].Мне снится днем…Стосковавшись по родному краю,Забываюсь я тяжелым сном…Я не только ночью засыпаю —Сплю теперь я даже ясным днем.От цветенья персиков, от знояСтарые глаза мои хмельны.Солнце пламенеет над землею —А меня уже уносят сны.Снится мне, что жизнь иною стала,К дому нет тропы — куда ни глянь.Торжествуют тигры и шакалы,Ордами штурмуя чжунъюань[766].А проснувшись, думаю в тревоге:Как войну бы кончить в этот годИ убрать чиновников с дороги,Грабящих измученный народ.Написано в лодке в последний день холодной пищиСебя я принуждаю пить виноИз-за того, что пища холодна.На мне — убор отшельника давно,Вокруг меня — покой и тишина.Плыву я тихо в лодке по реке,А кажется, что по небу плыву,И старыми глазами вдалекеЦветы я различаю и траву.А бабочки танцуют танец свойУ занавески моего окна.И белых птиц, слетевшихся гурьбой,Уносит по течению волна.За облака, за кручи темных горГляжу я вдаль, за десять тысяч ли:Хочу увидеть севера просторТам, где Чанъань раскинулась вдали.
Слушаю рог горниста, думаю о возвращении домойВ саду моем милом желтые листья заполнили сизый мох.Только проснулся, за стеной услышал утренний плач рожка.Этою ночью, мне рвущею душу, мне не видать человека.Встану, пойду в остатней луне, и, качаясь, шагает тень.
