недовольно вскинулась, но Веста ее быстро успокоила. Затем она перегрызла ивовые прутья и освободила ноги лошадей. Тронулись потихоньку.
– Хранимир! – крикнул Пересвет коню. – Ступай за мной!
Конь заржал и покорно двинулся следом, настороженно поглядывая на волчицу. Прошли лес, поле; кобылицы уже не порывались убежать на вольные луга, шли тихим шагом, низко опустив убранные цветами головы.
К Золотым воротам подошли, когда уже совсем стемнело и на небе показались первые звезды. Стражник, все тот же усатый толстяк, уважительно посмотрел на кавалькаду и даже сделал попытку поклониться. Но, убедившись в том, что его порыв не оценен, снова погрузился в полусонное состояние. Кобылицы, чуя, что их снова собираются загнать в тесные конюшни, начали громко ржать. Ване стало их жалко:
– Да что он, царь Кусман, неужели не видит, что его лошади по колено в грязи стоят?
– Да все он видит, – фыркнула Веста, – только ему и дела мало. Главное, что кобылицы его собственные, а остальное ему неважно.
– Эх, – сокрушенно покачал Ваня головой, – такие лошадки и в таких руках!
– Ничего не поделаешь, – вмешался Пересвет, – я так думаю, недолго им здесь пробыть осталось. Коли моя мать захватит Золотое царство, кобылицы перейдут к ней. А она лошадей любит.
– Ну хоть что-то она любит, кроме власти, – вздохнул Ваня, – и то хлеб.
Наконец прибыли к дворцу. Кое-как завели сопротивляющихся лошадей в конюшни, сняли узду Хранимира, закрыли двери на тяжелый засов.
– Где ночевать будем? – поинтересовалась Веста. – Али прямо на площади?
– Нет, только не так, – испугался Иван, – я помню, как у меня после такого спанья все тело болело Давайте лучше на постоялый двор, хорошо?
– Хорошо, – кивнула волчица, – вы давайте туда, а я, с вашего позволения, тут прикорну.
– Как это тут? – огорченно произнес Ваня. – Давай-ка с нами!
– Нет, – твердо сказала Веста и закрыла глаза.
Иван вздохнул, посмотрел на Пересвета:
– Ну что, пойдем?
– Пойдем.
Оба быстро направились к знакомому уже постоялому двору, поздоровались с хозяином, который отчего-то был грустен и мрачен, молча съели поставленный перед ними ужин, молча отправились в отведенную им светелку. Хозяин отрывистым и злобным голосом заявил, что свечей он не отпустит и не потерпит никаких ночных гуляний. После чего он пожелал доброй ночи и удалился, шаркая босыми ногами, сморкаясь и ворча под нос что-то зловещее.
Комната оказалась маленькой и темной. Единственное окошко было задернуто занавеской из плотной ткани, да так, что из-под нее не пробивался ни единый лучик света. Пересвет достал из кармана огарок свечи, щелкнул кремнем, зажег. В углу стояла небольшая кровать, крытая старым ковром, стул о трех ножках, на полу валялись какие-то тряпки и лежал пестрый половичок. Больше в комнате ничего не было. Ваня вздохнул и, не раздеваясь, залез на кровать, накрылся ковром и тотчас уснул. Пересвет походил еще немного взад-вперед, выкурил трубку и тоже лег спать. Оба спали как убитые и ничего не видели во сне. А на рассвете прямо под окнами заголосил петух.
Ваня открыл глаза, вскочил, отодвинул занавеску, открыл ставни. В комнате тут же посвежело. Иван увидел, что еще даже солнце не встало, выругался, огляделся в поисках чего-нибудь тяжелого, нашел на столе чашку с отломанной ручкой. Плохо соображая, что делает, он запустил чашкой в петуха, не попал, но зато добился своего – петух замолчал и бросился куда-то бежать по капустным грядкам. Иван снова лег, закрыл глаза, но больше так и не уснул. Встал, стараясь не разбудить Пересвета, тихо прикрыл за собой дверь. Нашел сонного хозяина, расплатился с ним и пошел обратно к площади. Постепенно светало, город просыпался, открывались лавки, две женщины ругались возле колодца, размахивая руками. Дворец показался сегодня еще более убогим, в свете первых утренних лучей он приобрел кроваво-красный оттенок, стал будто меньше размером и еще более неопрятным.
Веста крепко спала, свернувшись клубком, так что непонятно было, где хвост, а где морда. Ваня сел рядышком с ней, погладил, еще раз изумился, какая же мягкая у нее шерсть. Странное дело, но Иван все больше и больше привязывался к волчице, с тоской думая о том, что ему рано или поздно придется с ней расстаться. Он был уверен, что она никогда не предаст, не бросит, всегда выручит, и сам был готов отплатить тем же, без раздумий он пошел бы за ней на край света. И дело было не в том, что Иван считал себя ее должником – дело было в чем-то другом. А в чем – Ваня пока не знал.
– Доброе утро!
– Доброе, – очнулся Иван от размышлений, открыл глаза и тут же зажмурился: солнце уже поднялось и. светило прямо в лицо. – Как спалось?
– Хорошо, – потянулась Веста, – даже очень славно. А тебе?
– Замечательно.
– А где Пересвет? – поинтересовалась волчица без особого интереса.
Ваня пожал плечами:
– Не знаю, я ушел, он еще спал.
– Как же, спал он, – усмехнулась Веста, – поди, раньше тебя поднялся и пошел город осматривать.
– Не знаю, – честно признался Ваня, – я не слышал, чтобы он уходил.
– Конечно, не слышал! Ты же спишь как убитый!
