Яга опешила. Щелкнула пальцами, задумчиво стряхнула пламя на землю. Помолчала, плюнула с досадой:
– А ну вас к лешему. Оба болваны, что один, что другая.
Иван вздохнул и зарылся лицом в белую волчью шерсть. Сердце отчаянно билось в груди, только сейчас Ваня понял, как сильно успел он привязаться к Весте и как много она для него значит. Он осторожно погладил ее по мягкому, будто бы бархатному уху, легонько поцеловал в нос, покрытый короткой шерстью, в самый кончик носа, который оказался холодным и мокрым, в глаза, в пушистые бугорки над глазами, где росли длинные черные волоски.
– Не бойся, она не тронет, – тихо шептал он ей, крепко обнимая и прижимая к себе.
Веста дрожала всем телом, но не от страха, как думал Ваня, а от одного ей ведомого чувства, незнакомого, но почему-то очень приятного. Глаза у волчицы были закрыты, голову она склонила Ивану на грудь и тихонько посапывала носом, вздыхая и постепенно успокаиваясь.
– Ну, наобнимались? – рявкнула Яга, устав созерцать подобную идиллию. – Может, делом займемся? Решим, как дальше быть?
Она ворчала и ругалась, но по голосу было понятно, что Яга больше не сердится. Первым заговорил Пересвет, поняв, что сейчас толку от товарищей не добиться.
– Я царевич Пересвет…
Яга не дала ему договорить:
– Знаю, что Пересвет. Можешь не рассказывать, как ты от своих отбился и как дурней в Серебряном царстве провел, это я и без тебя знаю. А вот ты, поди, и не знаешь, что на тебя охота началась. Тут уж матушка твоя расстаралась, хочет живьем поймать и в Сторожевую башню заточить. Будешь там на пару с сестрицей названой жить-поживать да добра наживать. Тьфу!
Яга со злостью хлопнула себя по бедрам и подбежала к сидящему Темнополку:
– А ты чего сидишь? Я тебе что сказала? За хворостом ступай, здесь мы и без тебя разберемся! Работничек, тоже мне! Думал, ночь отмахал, теперь отдыхать можно? Не дождешься у меня! Взялся за гуж – не говори что не муж, давай живо, чтобы одна нога здесь, а другая там!
– Не дюж, – осторожно поправил ее удивленный Ваня, полностью уверенный в том, что ослышался.
– Кому как, – сварливо ответила Яга, довольно посматривая вслед удаляющемуся Темнополку, – пока ты коня моего губил да кобылиц отлавливал, другие не зевали и времени зря не тратили. Обручились мы давеча…
– Вот оно как! – изумился Иван и тут же спохватился: – Ну тогда поздравляю!
– И без поздравлений тошно, – Яга только рукой махнула, – давай уж, рассказывай, что вы без меня наворотили. Я что-то знаю, что-то не знаю, так что говори как есть!
Ваня вздохнул и стал сбивчиво рассказывать о том, что с ним произошло с той поры, как простился с Ягой и Темнополком. Когда дошел до того момента, когда он вместе с кобылицами убегал от птичьего полчища, Яга насторожилась и стала просить, чтобы он постарался вспомнить все подробности. Ваня припомнил, что у ворона он срубил едва ли не крыло целиком, ворон упал на землю, широко раскрывая окровавленный клюв.
– Ну ты хорош! – восхитилась Яга. – А я все тебя ругала, мол, не годишься ни на что! А тут на тебе – самой Рогнеде навредить сумел!
– Какой Рогнеде? – удивился Ваня. – Это был просто большой ворон.
– Экий ты, право, дурень, – не удержалась Яга, – это и была сама царица Рогнеда! Умеет она обращаться и в зверей, и в птиц. Тут прослышала я, что какой-то молодец отсек ей мизинец начисто на левой рученьке! А вон оно что, оказывается, ты расстарался!
– Неужели это была она? – Иван никак не мог поверить. – Зачем же она на меня нападала?
– Это она на тебя еще не нападала, – усмехнулась Яга, – иначе не сносить бы тебе головы. Так, пугнуть хотела, да кобылиц златогривых погубить, ты, считай, под горячую руку ей попал. А то, что тебя почти не тронула, так, видать, не ожидала от царского пастуха такой прыти.
– Вот как, – задумчиво проговорил Ваня, – никогда бы не подумал.
– Не подумал, говоришь? – Яга так и расхохоталась. – Да я тебе давно говорила, что нечего тут думать, делом надо заниматься! Добыл, что ли, птицу-огнецветку?
– Добыл, – улыбнулся Иван, – да не один добыл, товарищи подсобили!
– Товарищи – это хорошо, – одобрила Яга, – товарищи да друзья-приятели – это пуще всякого добра да богачества будет! Так ты, говоришь, сейчас прямиком к Елисею во палаты метишь? На поклон ему огнецветку понесешь?
– Да, – кивнул Ваня, – все, как обещался, исполнил. Теперь дело за самим Елисеем.
– Что у него за дела, – фыркнула Яга, – али не знаешь, что теперича Рогнеда всем в Медном царстве заправляет! Елисей совсем плох стал, опоила его царица зельем, состарила раньше времени, теперь ждет не дождется, когда он помрет, чтобы полновластной хозяйкой Медного царства стать!
– Не бывать тому! – воскликнул Пересвет, сверкая гневными глазами. – Пусть она моя мать, но и Елисей – названый батюшка! Хоть он и суров с нами был, поблажек да спуску никому не давал, да только люблю я его как отца родного! Не позволю я матушке сгубить Елисея-царя! Раньше сам голову на плаху положу, а батюшку в обиду не дам.
– Хорош, хорош, – кивнула Яга, – всем ты, царевич, хорош, горяч только безо всякой меры. Елисей – враг мой извечный, сгубил он Василену-красавицу, племянницу мою родную, за то ему и прощения нет. Да только мир мне дороже всякой мести будет, худо при Елисее жилось, а Рогнеда и вовсе зверь будет. Сама царство долго в руках держать не сумеет и другим не даст. Не терпит она боярскую волю, не слушает она стариков седобородых, все своей головой решать думает, а власть пуще самое себя любит. На том она головушку свою и погубит, если еще не погубила. Слыхал ты, верно, что заключила царица Рогнеда военный
