Пиноккио одним прыжком махнул через стулья, через кресла прямо на лысину капельмейстеру и с лысины прыгнул на сцену. Невозможно вообразить себе всех объятий, поцелуев, дружеских щипков, которыми встретили его деревянные куклы.
Это было очень трогательное зрелище, но публика уже кричала в нетерпеньи:
— Довольно! Продолжайте!.. Продолжайте комедию!
Но куклы ничего не хотели знать и, подняв Пиноккио на плечи, торжественно понесли его по сцене.
Услышав весь этот гвалт, из-за сцены вышел человек такой ужасной наружности, что можно было содрогнуться при одном взгляде на это чудовище!
Его длинная, черная, как чернила, борода тащилась по полу, огромный рот лязгал зубами, точно это был не человек, а крокодил, глаза горели, как два красные фонаря, а в руках он держал бич, свитый из змеиных и лисьих хвостов.
Лишь только он появился, куклы замерли на местах, окаменели от ужаса.
— Как ты смел помешать представлению!? — грозно закричал страшный человек на Пиноккио.
— Я не виноват, — извините.
— Ладно, после разберемся!
Когда пьеса кончилась, и занавес опустился, страшный человек пошел в кухню, где на вертеле уже жарился целый баран ему на ужин, и, увидав, что не хватает дров, кликнул Арлекина и Паяца:
— Принесите-ка мне этого молодчика Пиноккио. Он висит на сцене на гвоздике. Он сделан из сухого дерева и, если подкинуть его в печку, мой баран отлично дожарится.
Арлекин и Паяц ни за что не хотели идти, но хозяин так грозно посмотрел на бедных кукол, что они бросились со всех ног и чуть не плача принесли в кухню отчаянно рыдающего Петрушку:
— Я не хочу умирать! Папа Карло, спаси меня!
Человек со страшной бородой чихает и прощает Пиноккио
Директор кукольного театра — страшилище с черной бородой, покрывавшей, как фартуком, его грудь и живот до самой земли, был человек, в сущности говоря, совсем не злой. Когда куклы притащили Пиноккио, не хотевшего умирать, человек со страшной бородой пожалел его от души, но долго не показывал вида, что жалеет… не показывал, не показывал, да, вдруг, как чихнет; апчхи!
Арлекин, услыхав это, обрадовался и сейчас же шепнул на ухо Пиноккио:
— Он чихнул! Это хороший знак. Значит, он тебя пожалел!
Иные люди, когда жалеют — плачут или делают вид, что плачут. Директор кукольного театра всегда в этих случаях — чихал, и куклы отлично знали, что это значит.
Чихнув еще раз, человек с бородой, все еще притворяясь злым, грубо закричал на Пиноккио:
— Не реви! У меня от твоего рева в животе урчит! Апчхи!
— Будьте здоровы! — сказал Пиноккио.
— Спасибо! А что — родители твои живы? Апчхи!
— Папа жив, а мамы у меня никогда не было…
— Воображаю, какою было бы узнать твоему папе, что я тебя сжег в печке!.. Жаль мне твоего папу. Апчхи! Апчхи!
— Будьте здоровы!
— Спасибо! Но нужно пожалеть и меня! Что я буду есть сегодня, если баран не дожарится, а я бы тобой отлично подтопил печку! Ну, ничего, подброшу другую куклу из труппы! — Полицейские! — скомандовал бородач.
На зов сейчас же пришли два полицейские, длинные, длинные, тонкие, тонкие, — в касках и с обнаженными саблями.
— Возьмите Арлекина, свяжите его покрепче и бросьте в печку!
У Арлекина от ужаса подкосились ноги и он упал на пол, как мертвый.
Пиноккио, при виде этого ужасного зрелища, бросился к ногам директора кукольного театра и, обливая слезами его бороду, стал умолять:
— Пощадите его! Пожалейте!
— Тут ни о какой жалости не может быть разговора. Я пощадил тебя, значит, должен бросить в печку Арлекина, иначе баран не дожарится…
— Тогда Пиноккио вскочил, выпрямился и бросил на пол шапочку из хлебного мякиша, — я знаю, что мне делать… Солдаты, вяжите меня, бросайте в огонь! Я не хочу, чтоб из-за меня погиб мой верный друг Арлекин.
Эти слова вызвали слезы у всей труппы. Плакали даже деревянные солдаты…
Директор кукольного театра сначала был неумолим. Но мало по малу слезы кукол растрогали его. Чихнув раз пятьдесят подряд, он неожиданно сказал Пиноккио:
— Ты хороший товарищ! Поди, я тебя поцелую!
Пиноккио сейчас же вскарабкался по бороде и поцеловал страшилище в кончик носа.
— Ну, видно придется поужинать недожаренным бараном! Ничего не поделаешь! Но берегитесь в другой раз, дьяволята, — погрозил бородач куклам.
Все куклы бросились от радости на сцену, зажгли огни и, как безумные, прыгали и плясали до самого рассвета.
Бородач дарит Пиноккио пять золотых и отпускает его домой
На другой день бородач позвал Пиноккио и спросил:
— Как зовут твоего отца? Чем он занимается?
— Бедствует!
— Как так бедствует?
— У него никогда в кармане гроша нет, куртку последнюю с плеч снял, чтобы мне азбуку купить.
— Ах, бедняга!.. Ну, вот что, — беги сейчас домой, кланяйся отцу, передай ему, — на! — подарок.
И человек со страшной бородой протянул Пиноккио пять золотых. Пиноккио поблагодарил, расцеловался со всеми куклами, зажал деньги в кулак и побежал домой.
Но не пробежал он и полверсты, как на встречу ему попались хромая лиса и слепой кот. Лиса ковыляла на трех лапах, а кот был слеп на оба глаза. Калеки водили друг друга по дорогам, выпрашивали на пропитанье.
— Здравствуй, Пиноккио! — приветливо поклонившись, сказала лиса.
— Ты откуда знаешь, что я — Пиноккио?
— Ах, мы очень хорошо знакомы с твоим отцом, — прямо сердечные друзья… Вчера, смотрю — стоит он около своего дома, в одной рубашке, трясется от холода…
— Бедный, бедный папа Карло, — вздохнул Пиноккио, — ну, теперь, слава богу, он больше не будет трястись от холода.
— Почему? — спросила лиса и с любопытством заглянула в глаза Пиноккио.
