С верховья реки натягивало и низко над лесом скатывало комкастые темно-синие облака. По распадку, где стоял в куржаке лес, от живых ручьев тек розовый студенистый туман, заволакивало распадок на спуске к реке, подтапливало и насупленные, обдутые, лобастые скалы над самой рекой.
В проране туман настаивался, густел и полноводной белесой рекой тек над заснеженным плесом. И все кругом цепенело и казалось сказочным.
С каждым шагом и котомка тяжелела. Гриша и шапку под лямку подсунул, завитушки на его голове сразу побелели. Гриша смотрит на отца, тот вот-вот носом снег достанет, а тянет воз. Гриша высматривает, может, где на берегу взбугрилась валежина – посидеть бы.
Анисим обернулся. Хоть и отстал, но, кажется, ровно идет сын. И так же как дед Федор, руками размахивает. «Вот ведь чертова натура, – ругает себя Анисим, – чтобы еще сходить или отсыпать сразу, так нет – гора горой, а вот в мешке твоя земля, твой огород, твоя пашня, твоя родина – жалко бросить. Во как!..» «Были бы лыжи, – мечтает Гриша. – На будущий год, даст Бог, как говорит папаня, живы-здоровы будем и собаку заведем, и лыжи», – и сразу легче шагается. Гриша давно заметил, что когда о чем-нибудь хорошем мечтаешь, дорога всегда короче…
Анисим поднялся от реки к зимовью, опустился на порог и тогда высвободил из лямок руки, но сразу подняться не смог…
Вечер синил небо. Снег притух, вобрав в себя дневную искрометность, обесцветив лес и прибавив гущины воздуху. Белый тонкий месяц корабликом плыл при свете дня по распадку рожками кверху. «На мороз», – определил Анисим.
Он кряхтя поднялся и пошел на берег встречать Гришу.
Ужинали холодной отварной рыбой с горячим душистым кедровым молоком. Кругом стояла тугая непроницаемая тишина. Даже костер притих, словно все враз снялись и откочевали в неизвестном направлении – так бывает перед бурей. Поели, посидели и снова как будто на свет народились. Анисим встал от костра.
– День да ночь сутки прочь, – тюкнул он топором на своем численнике.
– А чего, папаня, печь ковать – не в иголку вдевать… – перемывая посуду, срифмовал Гриша.
– Не терпится? – было взялся за орехи Анисим.
– А чего тянуть, раз глину добыли.
– Не возражаю, Григорий, – сразу согласился Анисим. – Знаю способ, как сбить в зимовье стынь.
– Ну вот и давай, – поддержал Гриша.
Анисим с Гришей принесли камни, нагрели их на костре и на лопате, как хлеб сажают в печь, сложили под нары и дверь закрыли. Камни в темноте малиново светились и тихонько потрескивали, словно жаловались.
– Как у кита в брюхе, но ты у нас по электрической части, Григорий, знаток, – из темноты сказал Анисим, – включай свет…
– Счас, побудь маленько. – Гриша хлопнул дверью. Через несколько минут он явился.
– Чиркай спичку, папань.
Анисим зажег. Гриша подставил коптилку, из кружки выглядывал смоченный рыбьим жиром фитиль.
– Мы всегда рыбий жир жгли, – пояснил Гриша и поставил свой светильник на стол.
– Можно жить, – сказал Анисим, – а я, признаться, маялся, а, оказывается, проще пареной репы. Тогда я пошел разводить глину.
Анисим принес котелок горячей воды. Они выкопали на полу приямок и, подливая из котелка Воды, в этом приямке замесили глину.
Маленькая и большая тени метались по стенам. Гриша подавал глину, а Анисим клал камни. Примерит камень, мазнет глиной и тогда уж в стенку кладет, да еще обстучит, послушает, как тот камень отзовется. Если бухтит, то ищет ему другое место.
Печь подрастала, а в коптилку приходилось подливать и подливать жир.
– Была бы чугунная плита, накрыли бы – и свод готов, – вывел Анисим стенки и задумался…
– А глина на что?.. – торопит Гриша.
– Глина для печника, что для плотника мох… ни клин, ни мох – плотник бы сдох… Вот я тебе что скажу, Григорий. Надо из дерева сделать свод и обложить камнем…
– Ну и что, ты, папаня, говоришь – сгорит твое дерево и обвалится печка…
– Вот тут-то ты и не угадал… Глина как раз и выручит нас. Свод обгорит, а глина превратится в кирпич…
– Давай попробуем, – неуверенно согласился Гриша.
Отпилили по размеру каменки чурку. Анисим расколол ее на две половинки, обтесал и накрыл топку печки половинкой, горбом кверху.
– Была бы труба, хоть сейчас затопляй.
– Не радуйся, папань, еще неизвестно…
– Известно, известно, – подгоняет камень в свод Анисим. И словно поросенка оглаживает. Обмакнет руку в глину и опять оглаживает свод.
Гриша видит – печь на загляденье получается, такую хоть в горницу поставь… А вот как топиться будет – это еще посмотреть надо.
