печеную картошку с мясом и вполуха слушал басни эльфа. Нэндил как раз рассказывал вору про Исход, когда эльфы Сильверфорэста поцапались со своими родичами дроу.
— И что, уже почти три сотни лет никто не знает, куда сбрились темные эльфы? — допытывался Сбнделл.
— И слава Цирре, — ответил Око Орла. — Не разносят черную заразу по миру, не пачкают светлое имя Перворожденных.
— Наверняка занычковалсь в какой-то шеретовке, сидят помалеху и не чухают.
Нэндил встрепенулся.
— Негде им прятаться! Наши рейнджеры гнали их до тех пор, пока они не исчезли вместе со своими темными делами.
Вор кивал головой и что-то вырезал ножом на столешнице.
— Вот и мне бы куда-то забуриться подальше от Империи и возникших разборок с Серыми.
Я пытался разжевать кусок твердого жилистого мяса, когда Хныга наконец-то оторвался от еды и откинулся назад, поглаживая пузо.
— Ой, не могу больше! С собой главное забрать побольше.
Сидящий напротив Чор понимающе кивнул и достал кубышку с костями.
Он глянул на меня, заговорщицки подмигнул.
— Ну что, срежемся? — спросил солдат у приятеля.
— А давай срежемся! — воодушевленно подхватил Хныга.
Чор потряс кубышку и выбросил на стол содержимое.
Выпавшая груда мелких куриных косточек образовала на жирных досках фигуру в виде горки из перекрещивающихся палочек.
Хныга выразительно посмотрел на меня, потряс точно такую же кубышку и вывалил на стол свою кучку выбеленных костей.
— Я выиграл! — воскликнул Чор.
— Э, нет, — возразил Хныга, махая жирным пальцем перед носом приятеля, — это я выиграл.
— Тупоголовый, зырь: у меня горгулья.
— Дубина, моя гарпия бьет твою горгулью!
— Наоборот, моя горгулья обрывает крылья твоей гарпии.
Оба солдата синхронно повернулись и уставились на меня.
— Юркас! — гаркнул я, поспешно поднимаясь из-за стола.
— Чаво?
— Не чаво, а слушаю, Учитель.
— Слушаю, Учитель!
— Хватит набивать живот, пошли заниматься теорией магии.
В зале только один стол оставался свободным, туда мы и уселись вместе с Юркасом. Неподалеку в углу молча ужинали четверо путников, причем один из них так и сидел в надвинутом на глаза капюшоне. Ну, они нам не помешают, а мы со своей стороны постараемся не испортить им аппетит.
— Пиши, — сказал я ученику.
Юркас с готовностью достал лист и перо. Я пару минут собирался с мыслями, потом поднялся и, сложив руки сзади, как заправский лектор, стал ходить перед нашим столом.
— Итак, что же главное в магии? Все азы и основы теоретической магии зиждутся на возведении степени участия и насыщенности инфернального интеграла в астральной проекции эмпирического реализма…
— Учитель, а когда ты будешь учить меня Изначальной Речи?
— Не перебивай Учителя! — взвился я, но потом, глядя на съежившегося парнишку, смиловался. — Изначальная Речь слишком могучая штука, чтобы ты ее изучал на этом уровне. В общем, мал ты еще для Изначальной Речи.
Скосив глаза, я заметил, что за нашим уроком пристально наблюдают трое за соседним столиком. Четвертый в капюшоне, по-прежнему был увлечен тщательным пережевыванием пищи.
Не люблю, когда за спиною пялятся на мои занятия. Нечего всяким узнавать на шару тайны могущества Равного Богам.
— Ладно, пес с ней, с теорией, — махнул я рукой. — Я сегодня приготовлю тебе Зелье по древнему рецепту Великих Магов, от которого у тебя сразу многократно возрастет Сила. Сегодня всю ночь не смыкая глаз буду готовить чрезвычайный Эликсир Мощи. Проследи, чтобы меня никто не беспокоил.
Перед тем, как подняться наверх, я прихватил у хозяина кружку эля, в которую от души насыпал молотого перца, кориандра, соли, раздавил и бросил несколько зубков чеснока.
В спальной комнате уже сидел Фиган и при свете масляной плошки ковырялся в недрах своего фонарика.
— Как успехи? — поинтересовался я, присаживаясь на топчан.
— Не работает, раздави его Барзул! — сплюнул гном.
— Табачку отсыпь чуток, — попросил я.
Пройдоха даже не стал ворчать по поводу дороговизны курительного зелья, а молча насыпал мне пару щепоток на ладонь, швырнул фонарик на подоконник и вышел в коридор, обозленно шаркая подошвами.
Я высыпал табак в кружку с гремучей смесью, хорошенько размешал и перелил содержимое в бутылочку с выгравированной на ней мантикорой. Ее мне одолжила Сабри, ведь негоже такое зелье пить просто из кружки или кожаной фляги. Пусть пока настаивается, ведь завтра моему ученику предстоит оценить вкус Эликсира. А как вы думаете, колдовское зелье Силы должно быть сладким и приятным на вкус? Ничего подобного!
Спрятав флягу под циновку, я пожелал клопам спокойной ночи и завалился спать.
…Тысячи людей, гомонящих на десятках различных языков и наречий, создавали на Площади Заоблачных Барышей плотную толпу.
Большой город, расположенный на пересечении торговых путей, напоминал гигантский муравейник, по улицам которого сновали сонмы приезжих и местных, и почти каждый стремился подороже продать свой товар и подешевле купить чужой. Плотность людей и торговых мест все увеличивалась по мере приближения к центру, и каждая улица в городе вела к Площади, где дневная стоимость гостиного места равнялась годовой прибыли лавочника средней руки в Бузикане или Чардаше.
Я меланхолично брел по площади и рассеянно глядел по сторонам, едва успевая уворачиваться, чтобы не толкаться с другими покупателями. При этом я отчаянно морщил лоб и пытался вспомнить — что же мне надо купить?
В самом деле, не этот же ковер с тигрицей и двумя тигрятами? Хоть это развешенное на стене полотнище и привлекает внимание всех проходящих. Большая полосатая кошка лениво развалилась около поваленного ствола и умиротворенно урчала, а несмышленые шалунишки бегали вокруг матери, дергали друг друга за хвосты и кувыркались. Причем все это — и движения зверей, и звуки — все помещалось на этом удивительном ковре, с ткани доносились даже хрустальные звуки журчащего у тигриных лап ручья.
Или вот, десяток изящных сабель с белыми костяными рукоятями, что лежали на вышитых золотом подушках. Над ними висела колба, из которой непрерывной струйкой вытекала кровь, разбрызгиваясь на лезвия сабель. При этом клинки все равно оставались чистыми — красные пятна тут же неведомым образом исчезали с поверхности закаленного металла.
Нет, сабля мне тоже ни к чему. А может купить вон ту дыню? Судя по нежно-золотистому оттенку, одуряющему запаху и по тому, с какие рвением завернутый в белоснежный бурнус торговец отгонял ос, эти дыни должны быть божественно вкусными.
В этот момент меня дернули за рукав.
— Уважаемый, заходи, не пожалеешь!
Я выдавился из толпы и очутился под навесом лавки торговца пряностями.
— Смотри, благородный, вот товар специально для тебя. — Торговец серебряным ковшиком зачерпнул
