тут же заставило меня встряхнуться. По счастливой случайности о существовании этого братства, хотя правильнее будет охарактеризовать его как всесильную организацию или же корпорацию, я и не подозревал, вплоть до момента знакомства с одним убеленным сединами бессмертным лет двадцать назад. Немилосердное прозрение позволило мне абсолютно иными глазами взглянуть на мир. У нас, ярых приверженцев свежей крови, оказывается, имеется своя сословная ветвь, делящая созданий вечности на касту высших и низших. К первым относятся власть имущие и отчаянные головорезы, сумевшие перешагнуть порог тысячелетнего возраста. Они и образуют Легион, названный согласно отрывку Евангелие от Марка, где рассказывается о встрече Христа с бесноватым. 'И сказал Иисус ему: Выйди, дух нечистый, из сего человека! И спросил его: Как тебе имя? И ответил тот: Легион имя мне, потому что нас много…'.
Вторая когорта отдана нам, сирым и убогим, чей возраст недостаточен для вхождения в свет, а души истово теплятся в греховных сосудах. Чем на досуге помышляют союзники этой фракции, прозванные Легионерами, толком не знает никто. Стерегут конспирацию, обламывают зарвавшихся новичков, регулируют нашу популяцию и суют нос не в свои дела — таковы мои представления об их туманной деятельности, что, впрочем, никогда не проверялось на собственной шкуре. И вдруг…
— Как показал сеанс двухчасового общения с правящими верхами, ни ты, ни я, ни Мердок этим индюкам не нужны, — нарочно затянул Лео выкладку успокаивающих сведений, умело отыгрывая моцартовский Реквием на моих слипшихся треволнениями жилах. — Они примчались вслед за Северином, хотят стребовать с него старый должок, что к нашему делу, в общем-то, не имеет никакого отношения. Предлагаю в деталях обсудить пренеприятнейшую сценку на заводе. — Я замер в ожидании, давая парню единственную в своем роде возможность оправдаться. Здесь и сейчас, как говорится. Ведь случай с якобы изменой Астрид послужил мне огромным уроком. — Начну с твоих вопросов. Что за несусветную чушь я нес о зависти? Честно тебе отвечу, то бы бред сивой кобылы. На Айрис мне всегда было начхать с высокой колокольни, как и на твое прошлое, собственно. Не принимай как личное оскорбление, но судьба у тебя гадкая, и глазки пучить в ее сторону…тупизм, короче. Вся эта благозвучная ахинея предназначалась локаторам Гудмана. Мол, терпеть я тебя ненавижу, Габсбург, и все такое. Зачем, спросишь ты. Поясню, сколь крепкие и исконно дружеские, — двумя пальцами на обеих ладонях вырисовал он в воздухе кавычки, намекая на иносказательность своих заливистых речей, — отношения существуют между нами. У папика есть одна характерная особенность, он до неприличия азартен. Если уж задается какой-то конкретной целью, то прет напролом, лбом круша при этом стены. И главной миссией всей его постыдной жизни является коллекционирование 'детей', этих бессмертных прихлебателей, что с радостью заглядывают ему в рот и по утрам носятся по замку с тапками в зубах. Я никогда не описывал тебе наше милое семейное гнездышко в Европе? — Я отрицательно помотал головой, мимоходом подмечая звучание надрывных истеричных ноток в некогда насмешливом голосе. Видимо, вампир чересчур близко подобрался к очень болезненной теме. В противном случае мне неведома природа агрессивного блеска зияющих черных глазниц со следами многовековой муки, унижений и пылающей ненависти. Он будто вспомнил о чем-то, что в былые времена запечатлелось в сознании под грифом 'секретно'. И подобную реакцию понять, примерить на себя, а уж затем проникнуться сочувствием, вышло без труда. Я сумел побывать в шкуре заносчивого, своенравного и непослушного приятеля, который вынужден подчиняться указам авторитарного отчима, кому в угоду пышущей справедливости давно следовало почивать на океанском дне в качестве акульего десерта. Поэтому следующий мой шаг, выраженный легким хлопком по плечу осунувшегося приятеля, разрядил атмосферу. — Тогда опустим вдохновенную дележку впечатлениями, потому что я не вернусь туда даже под страхом смертной казни, — сокрушенно отвернулся от меня Лео, тщательно маскируя проскальзывающие в нетвердых интонациях слезы за фальшивой бравадой. — Хотя Северин постарается убедить меня в обратном, я знаю. Станет шантажировать твоим убийством или еще какой низостью. Вот зачем нужен был негатив между нами! Вот почему я делал вид, что всецело выступаю против, когда схватил тебя за руки и удерживал на месте. Уже потом, на кладбище, я, конечно, сглупил. Не стоило кидаться разнимать вас так скоро, но пугать Астрид…Старик, если бы ты представлял, насколько сильно я запутался! В своих чувствах, ощущениях, ролях. Я ведь специально 'проговорился' о твоей измене, о чем до сих пор сожалею. Ее боль, ее страдания, все это слишком высокая цена за право быть рядом на протяжении жалких пяти дней. Так что, Вердж, я прошу у тебя прощения. За неумелую двойную игру, за темные мыслишки, которые имели место быть, за чертовы ухищрения и вообще за все. Ты брат мне, что бы там вокруг не происходило.
За свою прерывистую речь д`Авалос ни разу не обернулся, не посмотрел мне в глаза, продолжая высказывать каждую реплику в бесцветную пустоту впереди себя, однако по окончанию монолога он все же удостоил мою персону вниманием, униженно вытянул вперед руку для пожатия и принялся ждать сурового вердикта. Меж тем во мне происходила эпическая битва двух абсолютно разных существ. Простого двадцатипятилетнего парня, который когда-то имел неосмотрительность дорожить странного рода дружбой, и вампира, к чьему ненаглядному сокровищу некто осмелился протянуть липкие щупальца. Что самое интересное, в этой неравной схватке победителя не оказалось, ровно как и полчаса назад. Превосходство по силе и опыту целиком принадлежало Лео, а главный приз в лице очаровательно сопящей Астрид достанется мне.
Отчасти опираясь именно на эту светлую мысль, я вложил во взмокшую ладонь свою, энергично потряс ее, невольно став свидетелем возвращения радостной улыбки годовалого щенка, и в порыве жгучего облегчения отеческим жестом притянул к себе за плечи восторженного раздолбая, чтобы закрепить объятиями устный пакт о ненападении.
— Не вздумай огорчить меня предательством, — предупреждающе прошипел я, живо отталкивая от себя повеселевшего приятеля.
— Вот тебе крест! — истово осенил он знаменем выпяченную вперед грудь. — Сегодня же папик найдет мне Мердока, а после прикончим всех одним ударом!
Столь оптимистичный план действий не мог не вызвать во мне гнусное похихикивание наряду с глумливым напутствием: 'Удачи во всех начинаниях!', брошенное в спешно организованную пустоту. Я недоверчиво покрутился на месте, запоздало смакуя подробности неожиданной встречи, и вразвалочку двинулся к двери черного хода. Теперь лишь тишина, покой и сладкое дыхание малышки, щекочущее обоняние на всех аспектах восприимчивости. Как же я чертовски сильно соскучился по ее спальне!
POV Астрид
Большую часть ночи я провела без сна, бесконечное число раз прокручивая в мыслях последние слова Северина о времени и месте встречи, которая вполне обосновано может обернуться для меня настоящей трагедией. Я не знаю, что собрался требовать этот смердящий слизью за милю тип, какие условия он намерен ставить и так далее. Впрочем, в любом случае добром для меня это не закончится, несомненно.
Ближе к двум часам, когда я окончательно обессилела от бесконечных 'перебежек' с одного края кажущегося комковатым матраца на другой и зарылась лицом в подушку в надежде хоть на секунду прекратить тягостный мыслительный процесс, дверь в спальню тихонечко приотворилась, по ковру прошлась вереница глухих размашистых шагов, и кто-то осторожно сел у изголовья, отчего одеяло медленно сползло с моего плеча. В тот же миг холодные пальцы попытались возвратить его на место, изредка затрагивая оголенные участки кожи наэлектризованными импульсами. Не удержавшись под натиском искрящихся эмоций, я вздрогнула и резко перекатилась на спину, чтобы приветствовать осчастливленным взглядом того, чье дыхание и запах четко выделю из миллионной толпы двойников. Джей. С загадочной полуулыбкой на вишневых устах, приспущенными ресницами, поэтично порхающими от бровей к нижним векам, нежно любимым хаосом волос на голове, когда тоненькие прядки у висков задорно образуются в романтичные колечки, а небрежно зачесанная назад челка приоткрывает абсолютно гладкий лоб с молочной кожей, белизна которой в лунном свете видится искрящейся. И глаза, как истинное воплощение всего, что я безумно люблю в этом мужчине. Такие чистые, глубокие, мерцающе синие, будто одухотворенные чувствами, притом самыми различными. За ту короткую секунду, что мы рачительно растратили на любование друг другом, я ощутила и любовь, и тоску, и ласку, и радость, и блаженство, и нетерпение. Но более всего остального меня восхитила страсть. Не желание, не похоть, именно страсть.
