пикантного продолжения неумолимо возвращает обратно на бренную землю.
— Астрид, птенчик мой, — зашелестел над ухом надтреснутый голос, — я хочу тебя. Безумно хочу, но… — в последней реплике мне вдруг послышался отказ или нечто вроде того, — но обязан спросить. Если ты намерена повременить, я пойму, честно. Только скажи, когда мне остановится, потому что я уже теряю голову.
— Повременить? — с трудом озвучила я затейливое слово, неохотно припоминая причины возникновения странной просьбы. Ах, да, наша ссора, испорченные отношения и все такое. Боже, как он умудряется думать в такие минуты? — Джей, прекращай, пожалуйста. Мы ничего не начинаем сначала, и точка. Останавливать тебя я не собираюсь.
Я говорила какими-то обрывками вертящихся в затуманенном сознании предложений, поэтому предпочла замолкнуть и приступить к действию. В мгновение ока мне удалось сорвать с вампира пуловер и футболку вместе взятые, дабы приступить к самой ответственной части: неподатливая пряжка ремня, будь она неладна. Однако и с ней расправа вышла на удивление кроткой, как и с пуговицей на брюках, а затем и с молнией. Ткань бесславно свалилась на пол, присоединяясь к менее удачливой соседке, бывшей когда-то верхом довольно приятной пижамы, следом в соседи набились и мои бриджи, стянутые с колен с особым изяществом. Майнер, споро скидывая с ног обувь, перешагнул через портки, небрежным жестом отпихнул скопившуюся горку одежды в угол и плавно опустился рядом со мной на корточки. Его руки легли на усеянную многочисленными мурашками кожу бедер и медленно заскользили вверх-вниз, будто нарочно подталкивая меня теснее вжаться в шершавую поверхность стены.
— Мерзавец, — внезапно прорезал сплетенную из предвкушений небывалого удовольствия атмосферу желчный возглас, появление которого крылось в небольшой прямоугольной отметине от резцов той странной металлической пластины, что 'подарил' мне Охотник. — А я кретин! Ничтожество! Недоумок! Так ни разу и не спросил о твоем самочувствии, чурбан безмозглый!
Эк нас понесло! — хмуро перевела я взгляд на ругающегося мужчину, бережно обводящему подушечками пальцев края заживающей ранки на внутренней стороне бедра.
— Джей, — опасливо косясь на багровеющее от ненависти лицо, как можно тише заговорила я, — все нормально. И будет еще лучше, если ты отложишь самобичевание на потом. Скажем, когда я начну валиться с ног от бессилия.
К чести Верджила следует заметить, что контроль над эмоциями в жестко требующих того ситуациях, всегда являлся его неоспоримым достоинством. Благо, лично для меня никто исключений делать не стал. Я успела расслаблено перевести дух и вновь оказалась в заложницах у этого неповторимого ощущения парящего блаженства.
Поцелуи, коими покрывался каждый непримечательный участочек, были несравнимы с божественным восприятием того, как сильное, мускулистое и неимоверно соблазнительное тело сплетается с моим в неразрывное целое. Широкая, мощная, рельефная и такая родная грудь, соприкасающаяся с моей, дарящая ей тепло, ласку и защищенность — вот воплощение рая на земле для счастливицы Астрид, которой повезло влюбиться в эталон мужественности и дьявольской сексуальности.
Кажется, умудрилась забыть о непредсказуемости, потому что в следующий миг моя спина потеряла связь со стеной, а кожу точно обожгло горячностью. Теперь Джей стоял позади меня. Его ладони настойчиво воспламеняли держащийся на последнем издыхании организм, постепенно спускаясь от вытянутой шеи к резинке шортиков. Голову дурманил незатихающий шепот ласковых слов и совершенно умилительных прозвищ, вроде 'мой звереныш', которые в сочетании с сочными, хриплыми интонациями доводили их слушательницу до неистового рычания.
— Если я сделаю что-то не так, малышка, — в исконно своем репертуаре принялся осыпать Майнер напутствиями, — или тебе что-то не понравится, пусть и не в физическом плане…Всего одно 'нет', и все прекратится. Пообещай, что скажешь.
Я дала глупую клятву, никоим образом не намереваясь исполнять ее, и задрожала, когда последняя деталь гардероба покинула свое привычное место. Скорее от холода, и уж затем от смущения, когда мужчина слегка подтолкнул меня к перилам лестницы, довольно ясно намекая на свои будущие действия. Нервно закусив губу от зарождающегося в недрах живота страха пополам с искренним желанием без конца пробовать все новое, я для храбрости вдохнула поглубже, покрепче зажмурилась и что есть мочи уцепилась пальцами за ограждение.
— Не бойся, сладкая, — ободряюще погладил Джей мою напряженную спину. — В этот раз никакой боли. И если не понравится…
'Всего одно слово 'нет'', - мысленно закончила я фразу, начиная беспричинно улыбаться под действием его успокаивающих ласк и мягких покусываний.
Он медлил, тщательно присматриваясь к моей реакции на свои манипуляции. Сначала отодвинул чуть в сторону ногу, заставляя меня опереть носочек ступни на первую ступеньку, затем потянулся к лопаткам, немного помассировал их, перекинул волосы через плечо и с упоением взялся целовать шею. Легко, непринужденно и почти воздушно, потому как знал, что именно таким нехитрым способом меня можно довести до полуобморочного состояния. Нарочно терся кончиком носа о затылок, с каждым моим судорожным вдохом прижимаясь все откровеннее, пока я не заныла о невыносимости своего желания, тем более, что чувствовать ягодицами его твердую плоть и ощущать томительную бархатистость ее кожицы, становилось поистине бесчеловечной мукой.
Только осознание тотального слияния нашей близости, сопровождаемое гортанным оханьем, блаженством и бескрайней наполненностью одновременно, удержали меня от исполнения акта самовозгорания. Я не пыталась представить, сколь распутным образом мы смотримся со стороны, именно поэтому и помыслить не могла о бесполезных 'нет', целиком отдаваясь медовой неге медленных, но оттого еще более приятных проникновений. Его руки, властно сдавившие мои бедра, тяжелое дыхание над ухом и звук соприкасающихся тел унесли меня далеко за пределы поместья, нежно переправив в тихую обитель погожего летнего денька, где солнце призвано доставлять лишь радость, а ветер и дождь находятся в его суровом подчинении.
Однако неспешность не могла длиться вечность. Мне вдруг захотелось больше безумства, страсти, огня, о чем дважды просить не пришлось. Джей с улыбкой, судя по широте приоткрытых губ, поцеловал мою спину и немного увеличил темп, делая толчки более частыми, резкими и в малой степени грубыми. Постепенно шипение, неосознанно вырывающееся из его горла, сменилось едва различимым рычанием, что в конечном счете довольно результативно сказалось на моих ощущениях. Изнывая от наслаждения, я с огромным трудом оторвала от перил взмокшую ладонь, завела ее назад и самыми кончиками пальцев едва коснулась ноги мужчины. Легкий холод его кожи моментально привел меня в трепет и подвиг на более смелые действия. Теперь я пользовалась всей поверхностью кисти, постепенно подбираясь к низу живота и тем очаровательным кубикам пресса, что не оставляли в покое мое воображение в темное время суток. Неожиданный спазм, вызванный его уверенными ласками, когда каждый отдельно взятый мускул наливается жаром и слабостью, а размытая картина мира перед глазами затеняется яркими всполохами света, застал меня врасплох. Кричать, — живо возникла в сознании неуместная мысль, — кричать до тех пор, пока не прекратится эта непревзойденная пытка.
С той самой секунды я предпочла не отвлекаться на недостойные мелочи и погрузилась в искрящийся омут чувств. Тяжесть дыхания вампира занятным образом сплеталась с моим диким сердцебиением. Путешествующие вдоль ребер руки, властно мнущие грудь, будто нарочно выдавливали изнутри стон за стоном. И проникновения, такие сильные, исступленные и необузданные, что в состоянии были выжечь меня изнутри. Собственно, минуту спустя так и вышло. Я уже рассталась с идеей немного полетать под потолком, как вдруг все мое естество воспарило вверх, температура тела, казалось, зашкалила за земные нормы, горло сдавил последний бесконтрольный вопль, глаза обожгло пеленой слез и окружение рассыпалось на миллион песчаных осколков. С перезвоном серебряных бубенчиков они падали на пол, скатывались по ступеням и неохотно затихали где-то в отдалении, оставляя после себя необъяснимый осадок горечи.
К реальности я вернулась лишь в согревающих объятиях Майнера, щедро сдобренных его неповторимым запахом и нежным шепотом.
— Маленькая моя, все хорошо? — встревожено спросил он, упоенно водя по моим щекам мокрыми пальцами. — Тогда почему ты плачешь?
