Дойл кивнул.
– Верно, пытать можно было дольше и чаще, если не привлекать к пытке тех тварей.
– А что это за твари? – спросила я. Мне очень не нравился их серьезный тон.
– Жуткие твари. Смертные сходили с ума от одного взгляда на них.
– И давно они исчезли из ситхена?
– С тысячу лет назад или немного больше, – ответил Дойл.
– Леса продержались дольше, – отметила я.
– Да, дольше.
– А почему вы все так встревожились?
– Потому что если ты – или сила Богини через тебя – смогла вернуть нам одно сердце, – сказал Аблойк, указывая на простиравшийся вокруг лес, – то надо быть готовыми, что и второе сердце нашего двора может снова ожить.
– Не слишком ли Мерри благая, чтобы оживить такой ужас? – почти с надеждой спросил Мистраль.
– Ее руки власти – руки плоти и крови, – возразил Дойл. – Не Благого Двора магия.
– Я пошел к принцессе за помощью для народа Нерис, но теперь я не хочу ею рисковать ради племени изменников, – заявил Мистраль.
– Если мы их спасем, они станут лояльны, – сказала я.
– Они все еще уверены, что твоя смертность заразна, – заметил Рис. – И думают, что мы начнем стариться и умирать, если ты сядешь на трон.
– Как вы думаете, хватит ли соплеменникам Нерис благородства оценить, что я не хочу дать принесенной ею жертве пропасть впустую? Нерис отдала жизнь ради жизни своего дома, и я хочу, чтобы жертва оправдала себя.
Стражи задумались ненадолго. Наконец Дойл сказал:
– Благородства у них хватит, а вот благодарности – не знаю.
Глава 9
– Сюда нас перенесла божественная магия, – сказал Рис. – Но как мы отсюда выберемся? Дверь исчезла.
– Мередит, – позвал Холод и я повернулась. – Попроси у ситхена дверь наружу.
– И все? Думаешь, это так просто? – удивился Рис.
– Да, если ситхен желает спасения дома Нерис.
– А если не желает или если ему все равно?
Холод пожал плечами:
– С удовольствием выслушаю твои предложения.
Рис только развел руками.
Я поглядела на темную стену и попросила:
– Мне нужна дверь наружу.
Темнота поредела, и в стене грота возникла дверь – большая и позолоченная. Я чуть не сказала «Спасибо», но древняя магия часто не любит благодарностей вслух – принимает как оскорбление. Я сглотнула и прошептала:
– Какая красивая дверь.
Дверная рама тут же покрылась резьбой: как будто невидимый палец нарисовал на дереве вьющиеся лозы.
– Это что-то новенькое, – прошептал Рис.
– Пойдемте-ка, пока она не растворилась в воздухе, – посоветовал Холод.
Он был прав. Наверняка прав. Но странное дело – никто из нас не спешил пройти в дверь, пока невидимая рука разрисовывала ее лозами. Только когда дверь перестала изменяться, Дойл повернул золотую ручку. Открылся выход в коридор такой же черный, как кожа стража. Если бы Дойл не двигался, его было бы не разглядеть в проеме.
Рис потрогал стену:
– Не помню, сколько лет не видел в ситхене черных коридоров.
– Стены из того же камня, что в покоях королевы, – прошептала я. В блестящих черных стенах королевских покоев я пережила столько неприятного, что вид черного коридора меня напугал.
Мистраль прошел в дверь последним. За его спиной дверь закрылась и исчезла – осталась только гладкая черная стена, твердая и цельная.
– Коридор, где Мистраль с Мерри занимались любовью, превратился в беломраморный, – припомнил Холод. – Почему же этот стал черным?
– Не знаю, – сказал Дойл, оглядываясь по сторонам. – Он слишком изменился. Я даже не представляю, в какой части ситхена мы находимся.
– Глянь-ка сюда, – позвал Холод. Он смотрел на противоположную стену.
Дойл встал с ним рядом, разглядывая, как мне казалось, абсолютно невыразительную стену. И вдруг зашипел.
– Мередит, вызови дверь обратно.
– Что случилось?
– Вызови. – Голос был негромкий, но так звенел напряжением, словно Дойл заставлял себя говорить тихо – чтобы не заорать.
Спорить я не стала. Крикнула:
– Мне нужна дверь обратно, в мертвые сады.
Дверь появилась вновь, сплошь позолота и светлое резное дерево. Дойл жестом попросил Мистраля войти первым. Тот взялся за золотую ручку, в другой руке держа обнаженный меч. В чем же дело? Чего все они боятся, что я не вижу?
Мистраль прошел в дверь, Эйб за ним, потом я, а следом – Рис и Дойл. Холод шел последним. Но не успела я войти в дверь, как Эйб остановился, а Мистраль закричал откуда-то из сада:
– Назад, все назад!
Дойл сказал:
– Здесь оставаться тоже нельзя.
Я остановилась, зажатая между Рисом и Аблойком. Мы не знали, куда двигаться, – два наших капитана гнали нас в противоположных направлениях.
– Двух командиров быть не должно, Мистраль, – сказал Холод. – Принимать решения должен кто-то один, или мы станем легкой добычей.
– В чем дело? – спросила я.
В коридоре послышались звуки – шаркающие, скользящие, – и у меня сердце застыло в груди. Мне показалось, что я их узнала. Нет, быть не может, я ошиблась. Но тут донесся еще один звук – этот можно было принять за щебетание птиц, только не птицы это были.
– О Богиня… – прошептала я.
– Вперед, Мистраль, или мы погибли! – крикнул Дойл.
– Там за дверью не наш сад, – ответил Мистраль.
Птичье щебетание приближалось, обгоняя тяжелые шорохи. Слуа, кошмары Неблагого Двора и подданные собственного монарха, передвигались быстро, а ночные летуны были даже быстрее прочих своих соплеменников. Мы стояли внутри холма слуа – непонятно как, но мы переместились в их ситхен. Если нас здесь поймают… Может, мы выживем, а может, нет.
– С той стороны двери слуа есть? – быстро спросил Дойл.
– Нет! – крикнул в ответ Мистраль.
– Быстро туда! – скомандовал Дойл.
Эйб чуть не ввалился в дверь – как будто Мистраль неожиданно убрался с пути. Мы влетели следом, Дойл подталкивал нас в спины. Сопротивляться ему было невозможно. Мы кучей попадали на землю, меня придавили увесистые тренированные тела стражей, и я не видела ничего, кроме белых рук и ног.
– Где мы? – спросил Холод.
Рис встал и поднял меня с земли. Дойл, Холод и Мистраль оглядывались по сторонам, готовые к бою. Дверь исчезла, оставив нас на берегу черного озера.
