Впрочем, озеро – это сильно сказано. Котловина почти пересохла, осталась только маслянистая лужица на самом дне. Высохшее дно устилали кости, тускло блестя в слабом свете. Свет лился с каменного свода, словно в камень втерли луну. Котловину окружали каменные стены грота, полого поднимаясь в сумрак; между стенами и вертикальным обрывом берега оставалась только узкая кромка.
– Призови дверь, Мередит, – сказал Дойл, оглядывая мертвый пейзаж.
– Да, призови и скажи теперь адрес поточнее, – присоединился Мистраль.
Аблойк все не поднимался. Я расслышала резкий вздох и обернулась к стражу: из руки у него лилась блестящая жидкость, черная в этом свете.
– Что же за кости такие, что могут пробить руку сидхе?
– Скелеты самых волшебных из слуа, – ответил ему Дойл. – Созданий настолько фантастических, что, когда сила слуа начала таять, магия не смогла уже поддерживать их существование.
Я прошептала, вцепившись в Риса:
– Мы в мертвых садах слуа.
– Да. Призови же дверь. – Дойл быстро глянул на меня и снова повернулся к жуткому пейзажу.
Рис держал одной рукой меня, другой – пистолет.
– Давай, Мерри.
– Мне нужна дверь в ситхен неблагих сидхе.
Дверь появилась. С той стороны озера.
– Не слишком удобно, – иронически заметил Рис и привлек меня ближе к себе.
– Тут можно пройти по кромке обрыва, если внимательно глядеть под ноги и не наступать на кости, – сказал Мистраль.
– Будьте осторожней, – посоветовал Эйб. На ноги он поднялся, но левая рука от самого плеча была покрыта кровью. В правой за неимением оружия он держал кубок – все оружие осталось в спальне. Мистраль оделся и вооружился заново, Холод был одет и при оружии – он нес стражу, когда все началось. А у Дойла было только то, что он успел схватить, – когда ты голый, много оружия не унесешь.
– Холод, перевяжи рану Аблойку, – велел Дойл. – И пойдем к двери.
– Да она не опасная, Мрак, – сказал Эйб.
– Здесь место силы слуа, а не нашей, – ответил Дойл. – Не нужно, чтобы ты истек кровью только потому, что мы поленились тебя перевязать.
Холод не тратил времени на споры: оторвал полосу от собственной рубашки и принялся перевязывать руку Эйбу.
– Почему это на трезвую голову боль сильнее? – спросил Аблойк.
– Наслаждение на трезвую голову тоже сильнее, – заметил Рис.
Я глянула на него.
– Говоришь будто по опыту. А я тебя пьяным ни разу не видела.
– Я почти все пятнадцатое столетие провел в глубоком запое – насколько мне удавалось. Ты же видела Эйба, долго нам пьяными не остаться. Но я очень старался – видит Богиня, старался.
– А почему? Почему именно тогда?
– А почему нет? – ответил он, переводя все в шутку – но именно так Рис всегда уклонялся от ответа. Надменность Холода, непроницаемость Дойла, ирония Риса – разные проявления скрытности.
– Аблойку нужен целитель, – сказал Холод. – Но что мог, я сделал.
– Отлично, – отозвался Дойл, шагая первым по узкому берегу к мягко сияющей золотом двери, которая появилась по моему велению. Только почему она появилась на другом берегу, почему не рядом, как в прошлые разы? Да и почему она вообще появилась? С какой стати ситхен слуа подчиняется моим желаниям, как наш?
Берег был такой узкий, что Дойл пробирался боком, спиной прижавшись к стене – слишком широкие у него плечи. Для меня узкая тропа была поудобней, чем для мужчин, но и мне пришлось прижаться спиной к гладкой стене грота. Стена оказалась не холодной, как в обычной пещере, а непривычно теплой. Кромка, по которой мы шли, предназначалась для существ поменьше нас размером – а может, вообще не предназначалась для ходьбы. Устилавшие дно скелеты принадлежали плавающим или ползающим тварям, а не прямоходящим. Походили они на слепленные воедино фрагменты скелетов рыб, змей и созданий, которые в земных морях скелетов вообще не имеют. Вроде кальмаров – только у кальмаров не бывает костей.
Мы прошли почти половину пути, когда воздух у двери задрожал и пошел волнами.
А в следующий миг на том месте стоял Шолто, Царь Слуа, Властитель Всего, Что Проходит Между.
Глава 10
Шолто высок, мускулист, красив и внешне до последнего дюйма – благородный сидхе Благого Двора. Волосы у него бледно-золотистые, словно зимнее солнце, подернутое снежной дымкой. Сейчас рука у Шолто висела на перевязи, а когда он повернулся к свету, на лице стали заметны тени – будто следы синяков. Китто говорил, что на Шолто напали его собственные подданные. Они боялись, что, переспав со мной, Шолто станет полноценным сидхе и не будет уже слуа и их царем.
За спиной у Шолто стояли четверо в плащах – они тут же рассредоточились, двое к двери, двое к нам. Дойл поспешил сказать:
– Мы вторглись в твои владения ненамеренно и не по своей воле, царь слуа. Мы просим прощения за нежданный визит.
Я бы встала на колено, если б места хватило, но осыпающийся край черного обрыва был всего в паре дюймов от моих ног, а спиной я жалась к стене. Для реверансов эта тропа не годилась. Как и для боя. Если на нас нападут – нам конец.
Заговорил один из охранников Шолто – пониже прочих, с обнаженным клинком:
– Ты гол и почти безоружен. Видно, что-то и правда стряслось, раз ты явился сюда в таком виде с принцессой под мышкой.
– Это война! – женским голосом воскликнула фигура повыше. Голос был мне знаком – Черная Агнес, глава телохранителей Шолто и первая его фаворитка. Она когда-то пыталась убить меня из ревности.
Шолто повернулся к ней, и стало видно, что вся грудь и живот у него замотаны бинтами. Должно быть, рана под ними чудовищная.
– Хватит, Агнес! Хватит! – прикрикнул он, и по пещере загромыхало эхо.
Возвышавшаяся над ним фигура в черном плаще смерила меня злобным взглядом. Глаза угольками горели на черном уродливом лице. Карги – они все уродливы, природа у них такая.
Телохранитель пониже наклонился к Шолто прошептать ему что-то, и эхо разнесло по пещере не человеческую речь, а щебетание ночных летунов – хотя охранник летуном никак не мог быть: он ходил на ногах и ростом был с человека.
Шолто снова повернулся к нам:
– Вас послала ваша королева?
– Нет, – ответил Дойл.
– Принцесса Мередит, – обратился ко мне Шолто, – мы вправе сразить твоих стражей и пленить тебя, пока твоя тетушка не заплатит нам выкуп. Мраку, как и Холоду, это известно. С другой стороны, Мистраль мог сбиться с пути, если позволил гневу взять верх, а Аблойк в винном дурмане забредет куда угодно. Верно, Сегна?
Закутанная в светло-желтый плащ фигура ответила басом:
– Йе, в тот раз он не слишком обрадовался, когда протрезвел. А, кубконосец?
Я не раз слышала, что Эйба называли так с издевкой, но до этой ночи не понимала почему. А ему напоминали о прошлой славе – сыпали соль на раны.
– С тех пор, дамы, я внимательней выбираю место, где отрубиться, – сказал Эйб обычным своим легким, ироническим, но с горчинкой тоном.
Две карги расхохотались. Другие телохранители тоже разразились шипящим смехом – кем бы ни были эти двое, породы они были одной.
– Не беспокойся, Мрак, – сказал Шолто. – Эйб не нарушал с каргами обет целомудрия – или смертный приговор ждал бы всех. Но рвать на куски белую плоть каргам почти так же забавно, как заниматься сексом.
Снова защебетал тихий голос, и Шолто кивнул в ответ.
