поколений».
Менее назидательные, но все же показательные моральные нормы были предложены Сайкаку, один из героев которого предписывает следующие меры и приоритеты, чтобы суметь сделать состояние: «Ранний подъем – 10 процентов; преданность семейному ремеслу – 40 процентов: сверхурочная работа – 16 процентов; бережливость – 20 процентов; хорошее здоровье – 14 процентов».
Мешают достижению благополучия «дорогая пища и женщины; шелковое кимоно на каждый день; личные паланкины для жен; уроки музыки, игра в карты для дочерей, достигших брачного возраста (игра в карты со стихами – утагарута – очень популярное в то время развлечение среди женщин всех сословий); уроки игры на барабане для сыновей; игра в ножной мяч-кэмари (напоминает футбол), стрельба из лука – кюдо, участие в поэтических состязаниях; обновление дома, пагубное пристрастие к чайной церемонии; любование цветущей вишней, лодочные прогулки, ежедневный прием ванны; проведение ночей в городе, вечеринки с азартными играми, домашние игры; уроки для горожан в умении владеть мечом и драться на мечах; посещение храмов и чрезмерная озабоченность будущей жизнью; вовлеченность в неприятности других, поручительство за кого-то; тяжбы по поводу мелиорации земель и участие в поисках полезных ископаемых; употребление сакэ в ужин, неумеренное курение трубки, поездки в Киото без необходимости; пожертвования на поддержку борьбы сумо, чрезмерные приношения в храмы; вырезание мелких предметов в рабочее время; коллекционирование золотых гард для мечей; дружеские отношения с актерами и посещения веселых районов; заем денег более чем под 8 процентов в месяц. Все это смертельней, чем шпанская мушка[47] или мышьяк».
Другими словами, надо усердно работать и не тратить время и деньги на пустые дела.
Глава 6
Придворные, священнослужители, лекари и люди умственного труда
Императоры, потомки богини Солнца, начиная с X века властвовали обычно недолговременно, но императорский род никогда не прерывался. Дворец их находился в Киото, где на землях, предоставленных им правительством, они вели спокойную жизнь, наполненную церемониями и литературными занятиями. Придворные, которые тоже имели там собственные дома, все еще занимали по древней традиции чины и ведомства, и до сих пор детали в их придворных платьях указывали на различия в рангах. По повелению сёгуна чины и должности императорского двора присваивались воинам высших рангов, и по случаям больших церемоний они также надевали придворное платье. Император продолжал исполнять вековые церемонии, связанные с посадкой и сбором урожая риса. Однако главной причиной сохранения императорского престола был исключительно консерватизм, в частности и в том, что власть сёгунов была освящена императором; именно он, пусть и будучи фигурой декоративной, назначал их главнокомандующими.
Иностранцы, приезжавшие в Японию в то время, вряд ли знали о существовании императора, и Кэмпфер фактически называл императором сёгуна, говоря о нем как о своего рода «римском папе», проживающем в Киото. Однако императоры отчасти утешались тем, что от них не ожидали, что они должны умереть на своем посту, и поэтому пользовались любой возможностью отречься от престола и вести тихую жизнь в уединении (под наблюдением конечно же, как это требовалось, чиновников, приставленных к ним реальными властителями). Старший сын часто был еще совсем юным, когда сменял на троне своего отца. Младшие сыновья становились обычно главными священнослужителями – каннуси, и многие влиятельные буддийские храмы оставляли незанятыми главные духовные должности для членов императорской фамилии. При режиме Токугава дочерям императора сначала не дозволялось выходить замуж, а полагалось посвящать жизнь религии.
Киото очень гордился тем, что император живет именно в этом городе, тогда как торговое сословие в Эдо надеялось получить возможность обслуживать двор сёгуна. Купцы Киото очень старались получить заказы из императорского дворца.
Это, по-видимому, было не очень прибыльным занятием, но сопутствующий этому престиж привлекал клиентов, претендующих на изысканно-утонченный вкус, которые желали заплатить лишние деньги за то, что пользовались услугами из того же источника, который обслуживал «небожителей», как иногда называли придворных. Жители Киото время от времени видели обитателей дворцов, когда те отправлялись по официальным делам в своих экипажах с впряженными в них волами или верхом. Когда совершались путешествия на более отдаленные расстояния, возможно, в качестве эмиссаров, направляющихся в Никко[48] почтить богато украшенный мавзолей Иэясу, или великое святилище Исэ, или в Эдо с целью переговоров, им бесплатно гарантировались услуги почтовых станций, а крестьяне были обязаны появляться или посылать делегатов, чтобы служить придворным носильщиками и предложить иные услуги.
Язык двора был чрезвычайно учтив и цветист, а сами придворные считались натурами довольно мягкими и меланхоличными, но, несмотря на это, к ним относились с величайшим почтением. Их занятия заключались в любовании цветами – ханами, цитировании стихов, начинающихся с последней буквы предыдущего, умении различать и ценить запахи нагретого благовонного дерева рандзятай (все это не одобрялось теми горожанами, которые соблюдали купеческий кодекс бережливости), были и более энергичные, но носящие обрядовый характер занятия, такие как церемониальные танцы под придворный оркестр и игры в ножной мяч, похожие на современный футбол и поло, целью которых была не победа, а грациозные манеры, демонстрируемые в процессе игры. Располагая возможностью развлечений извне, призывали театральные труппы и кукольников, чтобы скоротать свое свободное время, которое, несомненно, тянулось для них медленно, поэтому преступлений здесь не совершалось, да и правительство имело в своем распоряжении систему наказаний: их могли, например, наказать изгнанием.
В середине XIX века двор встает во главе переворота, в результате которого происходит свержение сёгуната и замена императорским правлением, чего не знали почти тысячу лет; таким образом, самый традиционный из японских институтов стал осуществлять контроль над политикой, положившей конец периоду традиционной Японии.
Поскольку император считался потомком богини Солнца, Аматэрасу-оо-но-миками – «великой священной богини, сияющей на небе», он был и гарантом плодородия и даже возделывал священное рисовое поле в окрестностях своего дворца, точно так же как китайский император нес ответственность за урожай своей многонаселенной страны. Религия, в контексте которой осуществлялись эти функции, была сочетанием поверий и обрядов, которые стали тем, что нам известно как синто – «путь богов». В синтоистском пантеоне были великие божества, участвовавшие в сотворении мира и Японии в частности, правящие небом, землей и подземным миром; там были и низшие божества – защитники семей и пятидворок в деревнях и городах, духи, населяющие деревья и камни, а также живущие в крестьянских хозяйствах и присматривающие за кухнями и туалетами; существовали боги, покровительствующие процветанию земледельцев и ремесленников или защищающие союзы торговцев. Великие боги принимали участие в событиях, отраженных в мифах, и поступали как простые мужчины и женщины, и, хотя их не изображали в человеческом образе, они, подобно более скромным духам, незримо присутствовали в священных местах, отмеченных веревкой из рисовой соломы, обвязанной вокруг дерева, камня или определенного места.
В основном обиталищем богов служило синтоистское святилище с несколькими вратами – ториями. Простые люди молились у самых дальних ворот, а внутренние врата были доступны лишь привилегированным персонам. Усыпальницы великих императоров древности и могильный курган Мэйдзи построены по тому же принципу: обычный народ должен поклоняться вдалеке, а члены императорского семейства и представители Хозяйственного бюро дворца могли находиться ближе.
Подойти к святилищу можно было только после очищения: мытья рук, споласкивания рта или ритуального очищения, исполняемого священником, размахивающим над головой верующего жезлом с нарезанными бумажными полосками гохэй. Жрецы проживали в крупных святилищах. В обычной деревне или в городском районе обряды занимали у них много времени, но в провинциальных или национальных святилищах было значительное число служителей, которые все свое время посвящали обрядам.
В более давние времена служительницами в храмах были женщины, которые выполняли функцию посредников (медиумов) для установления контакта между земным миром и миром мертвых. В фильме Акиро Куросавы «Расёмон»[49] дух убитого человека дает свою версию преступления, что передается через жрицу. В эпоху Токугава тем из них, кто еще был в живых, пришлось
