(Из речи Орландо Либеро на заседании ЦК Демократической партии Оливии. Цитадель.)»
«…Обсудив различные предложения (см. протоколы прений), Центральный Комитет постановляет:
утвердить кандидатом в президенты от Демократической партии товарища Орландо Либеро.
Цитадель».
Генерал Четопиндо задернул шторой окно, за которым сияло и плавилось щедрое оливийское солнце, затем подошел к телефону и набрал номер министра внутренних дел.
Едва обменявшись приветствиями, Четопиндо перешел к делу.
– Полиция час назад арестовала в Санта-Рите некоего Гульельмо Новака.
– За что?
– Пьяный дебош в ресторане.
– И что же?
– Освободи его.
Министр промямлил что-то насчет законности.
– Какая там законность, – возмутился Четопиндо, – история-то выеденного яйца не стоит… Ну ладно, затребуй дело, я подожду, потом перезвони мне.
Генерал в сердцах бросил трубку на аппарат и вышел из-за стола. Чем объяснить строптивость министра? Он ему и в больших услугах не отказывал. Видимо, предвыборная лихорадка вносит во все взаимоотношения свои коррективы.
Четопиндо почти успел докурить очередную сигару, когда зазвонил телефон.
– Я ознакомился с досье Гульельмо Новака, – приглушенно прозвучало в трубке.
– Ну?
– Дело совсем не так просто, как кажется.
«Докопался, сволочь», – мелькнуло у Четопиндо.
– Этот человек – видный деятель левого движения, – продолжал министр.
– Знаю.
– Знаешь – и просишь за него? – удивился министр. – Я прочитал донесения моих сотрудников…
– Ты слишком доверяешь своим филерам, – перебил Четопиндо. – А они рады нагородить что угодно, чтобы подзаработать. Их-то никто не контролирует.
– Генерал Четопиндо в роли противника института осведомительства? – удивился министр. – Ну и ну! Клянусь богом, такое не часто услышишь.
Генерал и сам понял, что его немного занесло.
Этот разговор с министром все больше его раздражал. Не мог же генерал сказать, что Новак нужен ему… для революционной агитации в Королевской впадине и других «горячих точках» Оливии!
– Комитет настоятельно просит.
– Нет, Артуро, – вздохнул министр.
– Ты меня обижаешь. А Четопиндо не из тех, кто забывает обиды.
– Хорошо. Сделаем так, – предложил министр. – Я переправлю Новака к тебе. В конце концов, у нас родственные организации.
– Когда ты пришлешь его?
– Да хоть сейчас.
– Ладно. Я высылаю машину.
Гульельмо долго вели по коридорам, лестницам, переходам старого здания, где размещалось министерство внутренних дел.
– Куда мы идем? – спросил он у конвоира.
Молоденький конвоир пожал плечами. На лице его было написано смущение. Он однажды слышал пламенную речь Гульельмо Новака.
Это было, когда их роту послали на усмирение шахтеров. Лишенные прав люди, работавшие в бесчеловечных условиях, требовали прибавки заработной платы и элементарной техники безопасности. Запали в сердце слова Гульельмо, обращенные к ним, солдатам. Он говорил, что солдаты – братья шахтеров, рабочих, крестьян, что они должны повернуть свои штыки против угнетателей… Поймать Гульельмо тогда не удалось – он выскользнул из заградительной цепи, словно дьявол…
Теперь конвоир молча вел Гульельмо Новака на допрос. Ему очень хотелось ответить Гульельмо и кое- что спросить, но за разговор с заключенным могло здорово нагореть.
Гульельмо втолкнули в машину, охранники устроились по бокам, как положено.
– К Четопиндо! – уловил он предельно обостренным слухом тихо отданную команду.
Итак, его переправляют в Комитет общественного спокойствия. Ясно, этот перевод ничего хорошего не сулит.
