– Лучше отдай его мне, раз у тебя такие приступы… – приказал немец. – Возможно, через какое-то время нам понадобится еще одна порция этой штуковины. Тогда я привезу тебе эти формулы. А сейчас проводи меня до автобуса.
– Эта штуковина называется диэтил… – начал Ильерасагуа.
– Прикуси язык! – зло прервал его Миллер.
Изобретатель поправил сползающие очки.
– О своем приезде ты извести меня заранее, Карло, – попросил он, – с этим снадобьем возни много, и сырье нужно заранее раздобыть.
– Я пришлю телеграмму.
– Ты что! – замахал руками Ильерасагуа, испуганно глядя на гостя. – У нас в городе полиция всю почту проверяет.
– Телеграмма будет условная. Ну, скажем, такая… – Немец на секунду задумался, потом продолжил: – «У дяди разыгралась подагра, приготовьте лекарство». И скажу тебе напоследок одну вещь: если хоть одна живая душа узнает о снадобье, которое ты соорудил, пеняй на себя. Тогда я за твою жизнь не дам и ломаного гроша. У генерала руки длинные, сам знаешь. Да что Четопиндо, – повысил голос Карло, – я сам тебя задушу, вот этими руками!
– Никто не узнает об этом, Карло, клянусь! – испуганно ответил взъерошенный человечек.
– Смотри, если что, со дна океанского достану, – пообещал Миллер, глядя на дорогу.
Химик поджал губы:
– Что же я, враг себе?
Вдали в клубах пыли показался автобус.
– Всюду дожди, а у нас сушь, – произнес Ильерасагуа и добавил: – Не знаю, застанет ли меня на месте твоя телеграмма, Карло…
– За тобой слежка? Ты заметил «хвост»? – встревоженно схватил его за плечо немец. – Что же ты сразу мне не доложил?
– Слежки пока нет. Но ты же сам видел, как я болен, – вздохнул Ильерасагуа. – Еще парочка таких приступов – и на меня смело можно натягивать смирительную рубашку.
– А, вот ты о чем… – успокоился Миллер. – Приезжай в Санта-Риту, там мы найдем тебе отличного врача, тебя подлечат.
Через минуту угрюмый крепкий батрак с холодными глазами катил в столицу. Автобус трясся, поскрипывал на поворотах, за окнами проплывали унылые пейзажи.
С попутчиками – такими же, как он, батраками, бродячими торговцами, людьми без определенных занятий – он в разговоры не вдавался, помалкивал, глядел в окошко. Слабо всхолмленные поля сменялись лесами, изредка мелькали убогие постройки погонщиков скота, проплывали помещичьи гасиенды.
На горизонте показались далекие, словно бесплотные горы, плавающие в белесом небе. Одна из вершин курилась – это был знаменитый действующий вулкан.
Миллер перебирал в памяти события прошедших дней. Задание шефа он выполнил. А кроме того, судьба послала ему удивительный шанс. Нужно действовать решительно, чтобы этот шанс не упустить. С этой мыслью немец сошел на автобусной станции Санта-Риты.
ГЛАВА СЕДЬМАЯ
Талызин и Вероника Николаевна встретились в коридоре в первый же день занятий, сразу после каникул.
Талызин изучал у доски объявлений новое расписание. Барановская, против обыкновения, шла налегке, поманивая пустым портфелем.
– Что дома? – спросил Талызин, когда они поздоровались. – Как Сережка, мама?
– Мама приболела, простудилась где-то в очереди. А Сергей молодцом. В остальном – никаких новостей. А ты почему не заходишь?
– Работал много. На товарной станции. А потом решил сдать последний спецпредмет досрочно.
– Приходи к нам вечерком, Сергей будет рад. Он часто о тебе спрашивает. Договорились?
– Спасибо, Ника, – обрадованно произнес Талызин.
Продолжая разговор, они отошли в сторонку, к окну.
– Как диплом? – спросила Вероника. – Много успел за каникулы?
– Грызем гранит науки. Зубы пока целы, и на том спасибо. Да что мы все о делах? – спохватился Талызин. – Слушай, какие у тебя планы на сегодняшний вечер?
– Никаких, – пожала плечами Барановская.
– Давай сходим в кино.
– С удовольствием, – согласилась Вероника. – Сто лет в кино не была!
Встретились, как договорились, у афишной тумбы, и долго выбирали, куда пойти.
– «Антоша Рыбкин»! – радостно воскликнул Иван, указав пальцем на строку в афише.
– Это же старая комедия, ей больше трех лет… Она выпущена, кажется, в сорок втором году Алмаатинской киностудией.
