Я самъ далеко не безупреченъ, когда чувствую себя въ своей тарелк?. Мн? мало того, что я здоровъ, я хочу, чтобы вс? вид?ли, что я здоровъ. Мн? кажется, что я забол?ю, если всякая живая душа на корабл? не узнаетъ, что я здоровъ. Я не въ состояніи сид?ть спокойно и благодарить судьбу, какъ подобало бы разумному челов?ку. Я похаживаю по палуб?, съ сигарой въ зубахъ разум?ется, и поглядываю на т?хъ, кто чувствуетъ себя плохо, съ кроткимъ, но сострадательнымъ изумленіемъ, точно недоум?ваю, что это такое и какъ они дошли до того. Это очень глупо съ моей стороны, — согласенъ; но не могу удержаться. Должно быть челов?ческая природа подстрекаетъ даже лучшихъ изъ насъ къ такимъ поступкамъ.
Я не могъ уйти отъ запаха этой сигары, а если уходилъ, то попадалъ въ пространство, зараженное вонью отъ машины; и долженъ былъ возвращаться къ сигар?. Повидимому нейтральной полосы между этими двумя запахами не было.
Не заплати я за салонъ, я бы ушелъ на носъ. Тамъ было гораздо св?ж?е и тамъ бы я чувствовалъ себя лучше во вс?хъ отношеніяхъ. Но взять билетъ перваго класса, и ?хать въ третьемъ, — н?тъ, это не разсчетъ! Приходилось сид?ть въ аристократической части корабля и чувствовать свою важность и тошноту.
Какой-то штурманъ, или боцманъ, или адмиралъ, или кто-то изъ этихъ господъ, — въ темнот? я не могъ разобрать, кто именно, — подошелъ ко мн?, когда я сид?лъ прислонившись головой къ кожуху, и спросилъ, нравится-ли мн? пароходъ. Онъ прибавилъ, что пароходъ этотъ новый и въ первый разъ отправился въ плаваніе.
Я выразилъ надежду, что съ годами онъ научится ходить ровн?е.
Морякъ отв?чалъ: — Да, нынче онъ немножко артачится.
Мн? же казалось, что пароходъ вздумалъ улечься спать на правый бокъ, но не улегшись какъ сл?дуетъ, р?шилъ перем?нить позу и повернуться на л?вый, находя что такъ будетъ удобн?е. Въ ту минуту, когда морякъ подошелъ ко мн?, онъ попробовалъ встать вверхъ ногами, но прежде ч?мъ тотъ окончилъ свою р?чь, отказался отъ этого нам?ренія, — которое однако почти что привелъ въ исполненіе, — и задумалъ, повидимому, совс?мъ выскочить изъ воды.
Это называется: — «немножко артачится»
Моряки всегда такъ говорятъ: глупый и необразованный народъ. Не стоитъ на нихъ сердиться.
Наконецъ мн? удалось заснуть. Не въ койк?, которую я добылъ съ такимъ трудомъ: еслибъ мн? посулили сто фунтовъ, я и то бы не остался въ душной, т?сной кают?. Впрочемъ, никто не сулилъ мн? ста фунтовъ и никто не желалъ моего присутствія. Я заключаю изъ того, что первая вещь, попавшаяся мн? на глаза, когда я пробрался внизъ, — былъ сапогъ. Воздухъ былъ полонъ сапогами. Тамъ спало шестьдесятъ челов?къ, — в?рн?е сказать пытались спать: иные въ койкахъ, иные на столахъ, иные подъ столами. Одинъ только д?йствительно спалъ и храп?лъ, точно гиппопотамъ, схватившій насморкъ; а остальные пятьдесятъ девять сид?ли и швыряли въ него сапогами.
Трудно было опред?лить, откуда раздается этотъ храпъ. Никто, въ этомъ тускло-осв?щенномъ, дурно-пахнувшемъ м?ст?, не могъ бы сказать съ ув?ренностью, изъ какой койки онъ исходитъ. Иногда онъ раздавался — жалкій и всхлипывающій — съ бакборта, а въ сл?дующую минуту бодро грем?лъ на штирборт?. Поэтому, каждый, кому попадался подъ руку сапогъ, швырялъ наудачу, внутренно умоляя Провид?ніе направить его куда сл?дуетъ и благополучно провести въ желанную пристань.
Я полюбовался на эту сцену, и выл?зъ обратно на палубу, гд? ус?лся и заснулъ на свернутой въ кольцо веревк?; и проснулся, когда какому-то матросу понадобилось вытащить изъ-подъ меня веревку, чтобы бросить ее въ голову челов?ку, который стоялъ, никого не трогая, на набережной въ Остенде.
Суббота 24
Говоря, «проснулся», я н?сколько уклоняюсь отъ истины.
Я не совс?мъ проснулся. Я только полупроснулся. Я не просыпался до самаго вечера. Всю дорогу отъ Остенде до Кельна я на три четверти спалъ и только на одну четверть бодрствовалъ.
Во всякомъ случа? я проснулся въ Остенде настолько, чтобы сообразить, что мы куда-то прі?хали, что мн? нужно розыскать мой багажъ и Б., и д?лать какія-то д?ла; кром? того, странный смутный, — но никогда не обманывавшій меня инстинктъ, — нашептывалъ мн?, что зд?сь по сос?дству есть н?что съ?стное и питейное, и т?мъ самымъ побуждалъ меня къ жизни и д?ятельности.
Я посп?шилъ въ каюту и нашелъ тамъ Б. Онъ извинился, что оставилъ меня одного на всю ночь: напрасно извинялся. Я ни чуточки не тосковалъ о немъ. Если бы единственная женщина, въ которую я былъ влюбленъ, находилась на пароход?, я просид?лъ бы молча, предоставивъ кому угодно ухаживать за ней и занимать ее.
Я встр?тилъ также разговорчиваго пассажира и его спутника. Посл?дній былъ въ ужасномъ состояніи. Никогда я не видалъ такого полнаго изнеможенія когда-то сильнаго челов?ка. Морская бол?знь даже самая сильная не могла бы объяснить перем?ны въ наружности съ того момента, когда онъ веселый и бодрый вошелъ въ вагонъ на станціи Викторія, шесть часовъ тому назадъ. Напротивъ, его другъ былъ св?жъ и веселъ и разсказывалъ исторію о коров?.
Мы снесли наши чемоданы въ таможню, открыли ихъ и я ус?лся на своемъ, и тотчасъ заснулъ.
Когда я проснулся, какой-то челов?къ, котораго я принялъ съ просонковъ за фельдмаршала и которому машинально сд?лалъ подъ козырекъ (я служилъ когда-то волонтеромъ), стоялъ надо мной и драматическимъ жестомъ указывалъ на мой чемоданъ. Я заявилъ ему на живописномъ н?мецкомъ язык?, что у меня н?тъ ничего подлежащаго пошлин?. Онъ повидимому не понялъ, что показалось мн? страннымъ, — схватилъ мой чемоданъ и унесъ, такъ что мн? пришлось остаться на ногахъ или садиться на полъ. Но мн? такъ хот?лось спать, что я не могъ негодовать.
Посл? осмотра багажа мы отправились въ буфетъ. Инстинктъ не обманулъ меня: тутъ оказались кофе, булки и масло. Я потребовалъ два стакана кофе со сливками, хл?ба и масла. Потребовалъ на чист?йшемъ н?мецкомъ язык?, стараясь выразиться какъ можно ясн?е. Такъ какъ никто меня не понялъ, то я пошелъ къ буфету и взялъ самъ все, что мн? требовалось. Этотъ способъ объясненія избавляетъ отъ лишнихъ разговоровъ. Тутъ сейчасъ поймутъ, чего вы хот?ли. Б. зам?тилъ, что пока мы находимся въ Бельгіи, гд? вс? говорятъ по французски и почти никто по н?мецки, меня в?роятно будутъ понимать лучше, если я стану объясняться на французскомъ, а не на н?мецкомъ язык?.
— Это и для васъ будетъ легче, — сказалъ онъ, — и для другихъ понятн?е. Говорите по французски. Почти везд? найдутся люди, — толковые, интеллигентные люди, — которые поймутъ хоть изъ пятаго въ десятое французскую р?чь, но кто кром? профессоровъ знаетъ хоть словечко по н?мецки?
— О, такъ мы въ Бельгіи, — отв?чалъ я соннымъ голосомъ, — а я и не зналъ. Я думалъ, мы въ Германіи. — И въ порыв? откровенности, я прибавилъ, чувствуя, что дальн?йшее притворство безполезно: — Представьте себ?, я не знаю, гд? нахожусь.
— Я такъ и думалъ, — отв?чалъ онъ. — Это видно по вашему лицу. Чтобы вамъ проснуться хоть чуточку!
Мы оставались въ Остенде около часа, пока снаряжался по?здъ. Оказалось, что только одинъ вагонъ назначается въ Кёльнъ, такъ что для четырехъ пассажировъ не хватило м?стъ.
Не подозр?вая этого, мы съ Б. не торопились занять м?ста и когда, допивъ кофе, отправились въ вагонъ, въ немъ не оказалось ни одной свободной скамейки. На одной красовался чемоданъ, на другой саквояжъ, на третьей торчалъ зонтикъ и такъ дал?е. Въ вагон? не было ни души, но вс? м?ста были заняты!
Среди путешественниковъ установился обычай, въ силу котораго пассажиръ, занявшій м?сто своими вещами, сохраняетъ его за собой. Это хорошій обычай, справедливый обычай, и въ нормальномъ состояніи я всегда стою за него горой.
Но въ четвертомъ часу утра наше моральное чувство еще слабо развито. Сознаніе средняго челов?ка начинаетъ работать часовъ съ восьми, съ девяти — словомъ, посл? завтрака. Въ четвертомъ часу утра онъ
