Но я видела, что брат с отказом не смирился. Был ли смысл придавать этому значение? На следующее утро Антонио, еще затемно, уехал. Я ожидала, что он вернется к концу ноября, но ожидала тщетно.
Антонио не вернулся.
6
Первое декабрьское утро выдалось морозным и ясным. В доме замечательно пахло свежими, только выпеченными к завтраку булочками. Я бесцельно переходила из комнаты в комнату, глубоко вдыхая эти вкусные запахи, вслушиваясь в отдаленные звуки работающей маслобойки, давно уже ставшие привычными для меня. Обыкновенные звуки обыкновенного утра; скоро должны были подавать завтрак.
Я шла по комнатам дома. Моего дома… В последнее время я действительно стала чувствовать его своим, хотя еще и не ощущала себя здесь хозяйкой. В белой столовой сервировали стол, сервировали в то же время, что и вчера, что и неделю назад, и я знала, что именно в это время его будут сервировать завтра. Пожалуй, именно эта определенность помогала мне преодолеть неуверенность в завтрашнем дне, вызывала ощущение стабильности и покоя. Конечно, это вовсе не значило, что я уверена в своем будущем, но это была неуверенность другого рода. Меня беспокоили мои отношения с Александром; несмотря на то что он уже более двух недель был дома, мы редко виделись. Но я знала одно – о куске хлеба мне больше беспокоиться не придется, мои дети обеспечены и получат хорошее образование. А это уже немало.
В библиотеке Аврора и Шарль играли в шахматы. Увидев меня, Аврора, по своему обыкновению, чмокнула меня в щеку, обхватив руками за шею:
– Доброе утро, мамочка!
Я поцеловала ее в ответ:
– Доброе утро, дорогая.
– Доброе утро, мадам Сюзанна, – тихо поздоровался Шарль.
Я подошла к мальчику, ласково провела рукой по его густым черным волосам, таким похожим на волосы Жана.
– Доброе утро, милый.
Я села рядом с детьми, наблюдая за игрой. Аврора передвигала фигуры почти не задумываясь, лишь время от времени нервно покусывая губу; Шарль обдумывал каждый ход.
– Мы так никогда не закончим, мямля, – недовольно заметила Аврора, когда Шарль в очередной раз надолго задумался, склонившись над шахматной доской.
Мальчик не ответил, просто молча передвинул ферзя.
– А где Жан? – поинтересовалась я. Сегодня утром я еще не видела сына. Впрочем, в последнее время я его вообще редко видела. Жан старательно избегал меня. После отъезда Антонио он стал относиться ко мне еще враждебнее, и, что хуже всего, я никак не могла понять, что тому причиной.
– Не знаю, он мне не говорил, – отмахнулась от вопроса Аврора, успевшая уже сделать очередной ход, и нетерпеливо покосилась на Шарля. – Ты вообще собираешься ходить, или мы будем здесь весь день сидеть?
Шарль пропустил ее реплику мимо ушей, будто и не слышал вовсе. Он как-то странно смотрел на меня, словно хотел мне что-то сказать и в то же время не решался. Ну что за ребенок! Он всегда был таким тихим и замкнутым, не похожим на других детей. Может быть, в этом и моя вина; так уж вышло, что этому ребенку доставалось любви меньше, чем остальным. Я всегда была внимательна к нему и относилась так же, как и к своим детям, но любила-то я его меньше. Для всех остальных я была просто мамой, лишь он один называл меня «мадам Сюзанной» И я знала, что он отлично понимает эту разницу.
– Шарль, милый, а ты не знаешь, где Жанно? – спросила я в надежде разговорить мальчика. На положительный ответ я не надеялась, мой сын и Шарль никогда не были особо дружны.
Шарль потупился, потом поднял на меня глаза:
– Знаю. Он уехал.
– Уехал? – переспросила я пораженно – Но, Шарль, этого не может быть. Ты выдумываешь, правда?
– Нет, он сам мне сказал, даже предлагал поехать с ним.
Я почувствовала, что меня бросает в дрожь. Шарль не шутил. Он никогда не шутит.
– С кем он уехал? Куда? В Ренн?
– Со своим дядей, господином Антонио, на Мартинику. Жан сказал мне, что вы не любите нас, хотите избавиться. Он сказал, что лучше поедет с дядей в Вест-Индию, чем в коллеж, куда вы хотите нас упечь.
Я в ужасе смотрела на Шарля. Он говорил об этом так спокойно, будто пересказывал только что прочитанную книгу.
– Шарль, как же ты мог? Как ты мог, я тебя спрашиваю?! Почему ты ничего не сказал мне сразу, неужели ты не понимаешь…
Я замолчала, чувствуя, что вот-вот сорвусь на крик. Шарль удивленно взглянул на меня:
– Но ведь Жан взял с меня слово. И потом, когда он пришел ко мне и сказал все это, было уже очень поздно, вы, наверное, уже спали.
Я вскочила со стула, с трудом удерживаясь от желания залепить мальчику пощечину. Только подумать, он все знал и молчал! Да какое право он имел молчать?! А если бы я не спросила его, он что же – продолжал бы играть преспокойно в шахматы?
– Мама, я посмотрю наверху. Может, Жанно все еще в своей комнате, – предложила Аврора.
Я кивнула, ухватившись за ее слова как за спасительную соломинку. Может, все это только простое недоразумение? Мартиника! Нет, Антонио не мог так поступить со мной, он ведь знал, что значит для меня
