Эрик засунул руку в карман, выудил пятидесятидолларовую монету и показал ее парню. Томми посмотрел на монету, а затем на доктора.
— Я слышал, Пит звонил в аэропорт Беллингэм и заказал места на аэропоезд до Лондона.
Эрику скрутило в узел желудок; его дыхание стало частым и неглубоким.
— Только двадцать восемь часов… — доктор огляделся.
— Это все, что я знаю, док.
Эрик посмотрел парню в глаза, словно изучая его. Томми заерзал под пристальным взглядом.
— Не смотрите на меня так! — Он пожал плечами. — У Пита тоже такой взгляд, что мурашки бегают, всегда уставится на человека; весь день сидит в своей машине, и ни звука оттуда. Я рад, что он уехал, — и парень снова пожал плечами.
— Ты скоро не будешь рад, — Эрик вручил ему монету.
— Да, — Томми попятился к лифту. — Жаль, что у вас не получилось с девчонкой, док.
— Подожди.
— Что?
— Мисс Ланаи не оставляла мне записки?
Томми сделал почти незаметное движение к внутреннему карману своего комбинезона. Натренированные глаза доктора заметили этот жест. Он шагнул вперед и схватил Томми за руку.
— Отдай ее мне!
— Послушайте, док…
— Отдай ее мне!
— Док, я не понимаю, о чем вы говорите.
Эрик близко придвинулся к парню и пристально посмотрел на него.
— Ты понимаешь, что произошло с Лос-Анджелесом, Лаутоном, Портлендом и другими городами, по которым ударил Синдром?
— Док, я… — глаза парня расширились.
— Отдай мне записку!
Томми залез свободной рукой под комбинезон, вытащил толстый конверт и вложил его в руку Эрику. Доктор отпустил парня. На конверте было неразборчиво написано: «Это докажет, что ты был не прав по отношению к Питу», и подпись: «Колин».
— Ты собирался оставить конверт у себя? — спросил Эрик.
Томми скривился.
— Любой дурак может понять, что это чертежи музыкрона, док. Они бесценны.
— Ты ничего не понимаешь, — ответил Эрик. — Они направились в Биллингэм?
— Да.
Прямая линия метро домчала Эрика в аэропорт за двадцать одну минуту. Он выпрыгнул и побежал к зданию, расталкивая людей. Аэропоезд рванулся в небо с дальнего конца взлетного поля. Эрик оступился, но удержался на ногах.
В здании он попал в поток людей, двигавшихся от билетных касс ему навстречу. Доктор подбежал к окошку кассы и склонился над прилавком.
— Когда следующий поезд до Лондона?
Девушка в окошке посмотрела на монитор.
— Вы опоздали. Он только что ушел. Следующий в двенадцать пятьдесят завтра днем, сэр.
— Но это двадцать четыре часа!
— Вы прибудете в Лондон в четыре пятьдесят вечера, сэр, — улыбнулась она и взглянула на его значок. — Немного опоздаете на чай.
— Это уже двадцать девять часов, целый час лишний, — Эрик схватился за край прилавка и наклонился к девушке. Затем он оттолкнулся от прилавка и отвернулся.
— Но ведь это всего лишь четырехчасовой полет, доктор.
Эрик снова повернулся к окну.
— Могу я нанять частный самолет?
— Простите, доктор. Надвигается электромагнитная буря; навигационный луч придется отключить. Я уверена, вы не найдете пилота, который согласится лететь без луча. Вы понимаете?
— Можно ли позвонить пассажиру на аэропоезд?
— У вас частное дело, доктор?
— Это чрезвычайная ситуация.
— Могу я узнать, в чем она заключается?
Эрик задумался на мгновение, посмотрев на девушку. В его мозгу пронеслось: «Та же проблема… Мне никто не поверит».
— Неважно, — сказал он. — Где здесь ближайший видеофон? Я пошлю сообщение на вокзал в Плимут.
— Вдаль по залу с правой стороны, доктор, — девушка вернулась к своим обязанностям, но затем взглянула на удалявшуюся спину Эрика. — Это какая-то медицинская проблема, доктор?
Он повернулся, в его кармане шелестел конверт. Эрик потрогал бумаги и вытащил их. Во второй раз с тех пор, как Томми передал ему конверт, он посмотрел на сложенные страницы с электрическими схемами, некоторые были подписаны: «К.А.». Девушка ждала, глядя на него.
Эрик убрал конверт в карман, в нем созрела решимость. Он посмотрел на девушку.
— Да, это медицинская проблема, но вы не сможете помочь.
Доктор вышел на улицу и направился к метро. Он подумал о Колин: «Никогда не доверяй неврастеничной женщине. Не следует разрешать гормонам себя гипнотизировать».
Эрик спустился в метро, прошел на скоростную линию, сел в первый вагон и обрадовался, найдя его пустым. Он достал конверт и во время всей поездки изучал его содержимое. У него не было никакого — сомнения: в конверте были страницы, которые Пит вырезал бритвой из описания музыкрона. Эрик узнал характерные каракули доктора Аманти.
Настенные часы в лаборатории показывали десять минут третьего после полудня, когда Эрик включил освещение. Он вырвал пустую страницу из блокнота и написал на ней карандашом: «Предельный срок — 16:00, воскресенье, 16 мая». Прикрепив этот листок кнопкой над верстаком, Эрик разложил схемы из конверта. Он осмотрел первую страницу.
— Модуляция по последовательной схеме, — подумал он. — Четверть волны.
Эрик пробежал пером вниз по странице и проверил следующую. Многократный фазовый скачок. Его перо замерло, он посмотрел на цепь и вернулся на первую страницу.
— Отрицательная обратная связь, — покачал головой доктор. — Но это невозможно! Будет создан просто лабиринт случайных гармоник.
Эрик продолжил изучать схемы, затем остановился и медленно прочитал две предыдущие страницы. Он просмотрел все схемы второй, третий и четвертый раз и остался в недоумении: «Что это?»
Эрик мог мысленно восстановить большую часть схемы; его поразила простота идеи. Последние десять страниц — они описывали ряд мало знакомых контуров — напомнили ему двухчастотный кварцевый калибратор сверхвысокой частоты. На полях стояла пометка: «10000 килогерц». Некоторые отличия Эрик не мог объяснить. Например, стоял знак нижнего предела.
— Целый ряд, — подумал он. — Поиск и изменение гармоник. Но этот процесс не может быть случайным. Что-то должно управлять им, балансировать его.
В конце последней страницы находилась приписка: «Использовать только следующие лампы — С6 малая переменная, С7, двойная С8 и 4ufd».
— Лампы этой серии не производятся уже пятьдесят лет. Чем их заменить? — Он снова уставился на схемы.
— У меня нет шанса вовремя собрать эту машину. А если успею? Что тогда? Почему мне это напоминает кварцевый генератор? — Эрик вытер пот со лба. Он посмотрел на часы — прошло два часа.
— Куда уходит время? — спросил себя доктор. — Я слишком долго изучаю схемы.
