Из окна лился яркий солнечный свет, слепил глаза. В стекло ударилась толстая
зеленая муха-камикадзе, обиженно зажужжала и улетела. Со двора слышались голоса
людей, кудахтанье кур и далекий собачий лай. Звонко прокричал голосистый петух,
чирикали воробьи. Пахло сухими травами, соломой и пылью.
Я утопал в мягкой пуховой перине. Под головой жесткая хрустящая подушка –
видимо, набита сеном. Сверху укрыт тонкой белой простыней. Правильно, слишком
жарко для одеяла… Я зевнул и потянулся, обвел взглядом комнату. Небольшая и
светлая, стены из толстых ошкуренных бревен. На потолке гирлянды паутины, пол
дощатый, рассохшийся. Из мебели только деревянная кровать, на которой лежу,
тяжелый старый комод, украшенный затейливой резьбой и пара колченогих табуретов.
Входная дверь плотно прикрыта, за ней слышались чьи-то шаги, стуки, звон посуды.
— Очнулся?.. — послышался ровный, немного хрипловатый голос.
Заскрипели половицы, из тени в углу вышел старик в длинном белом балахоне
подпоясанным обрывком веревки. Я с интересом осмотрел незнакомца. Обычно
старость давит на плечи, заставляет пригибаться к земле. Но этот высокий и
широкоплечий, спина прямая как доска, осанка гордая. В молодости наверняка был
признанным силачом, сейчас тоже не растерял остатки энергии. Лицо породистое,
благородное и сильное: высокий лоб мыслителя, тяжелый волевой подбородок и
немного крупноватый мясистый нос. Из-под косматых бровей сверкали ярко-голубые
живые глаза, длинная седая борода заправлена за пояс. Такие же длинные прямые
волосы стянуты на лбу кожаным ремешком. Все в облике старика буквально дышало
спокойной внутренней силой.
Я украдкой глянул на ауру и едва не присвистнул. У обычных людей, насколько
заметил, похожи на бесформенные коконы или сгустки, с разрывами и завихрениями,
пятнами болезней и эмоций. А у старика, словно вторая кожа или доспехи. Ореол
повторял изгибы тела, безупречно белый и чистый.
— Ага, — кивнул я, не найдя более подходящих слов.
Старик улыбнулся, пригладил бороду. Подвинул табурет и присел рядом с кроватью.
В ярких молодых глазах играли веселые искорки, на лице выражение добродушного
участия.
— Хорошо, — односложно сказал он. Окинул меня задумчивым взглядом и добавил: –
Как себя чувствуешь?
Послушно закрыв глаза, я прислушался к телу. Ничего не болело, в мышцах сила и
свежесть. Энергетическая схема организма ярко пылала. Лишь малая толика
переливалась красным и синим, остальное залило золотистым свечением. Ритм
идеально сбалансирован, шарик света разросся, пульсировал в такт сердцу. Надо
же… А в прошлый раз картина была гораздо плачевнее.
— Как заново родился, — не покривив душой, ответил я. Открыл глаза, с
наслаждением вдохнул сухой ароматный воздух и неожиданно для себя улыбнулся.
Старик кивнул. Провел ладонями над моим животом, что-то беззвучно шепнул. Я
ощутил легкую щекотку, напрягся, но тут же расслабился — опасности нет, просто
осматривает на предмет болячек.
— Так и есть, — признал незнакомец. Убрал руки и внимательно всмотрелся в мое
лицо. — Тебе несказанно повезло, юноша. После столкновения с колдуном обычно
года три лечат разум. Удивительно…
С колдуном?.. Я вздрогнул и откинулся на подушку. Помню смутные блуждание,
кошмары, ребенок с пуговицами вместо глаз, бой с краснокожим демоном… Точно, это
и был Платон. Затащил меня в сны, раздробил разум. Но я сумел вырваться и
победить, отплатил колдуну той же монетой. А потом, кажется, видел Соню и еще
много разных женщин. Ведьмы помогли сбежать из города. Смутно помню полет, ветер
и движение внизу — по улице ехал всадник в окружении уродливых псов. Проклятый
Охотник? Да, это был Высший демон. Но мы сбежали… Вот только куда? И где
нахожусь?..
Снаружи опять послышался звонкий крик петуха, ржание лошади. Раздались грубые
мужские голоса и тяжелые шаги. Солнечный свет померк. Видимо набежало облачко.
— Успокойся, — произнес старик, поняв мои сомнения. Добродушно улыбнулся и
пригладил волосы. — Ты в безопасности.
— Кто вы? — быстро спросил я.
Бояться нечего. Если бы попал к врагам, то очнулся в сырой камере, или вообще не
проснулся. Да и старик не внушал опасений. Осталось разобраться, что к чему,
узнать, куда притащили ведьмы.
— Меня зовут Велимир, — произнес старик. — Ты гость в моем доме.
— Вы монах? — полюбопытствовал я.
С интересом осмотрел одеяние хозяина. Похоже на рясу священника, но те носят
черные. Хотя помню из истории, что церковные ордена в Европе имели собственную
символику. И монахи каждого рядились в определенные цвета: коричневый, алый,
серый. Но крестика на шее старика не видно. Вместо него бронзовый кулон
изображающий круг с шестью лучами-спицами. Так древние славяне представляли
солнце — в виде огненного колеса, что катиться по небу.
— Нет, — сухо сказал старик. — Волхв.
Я не удержался и скривился — а чего ты ожидал, Саня?.. Колдунов, волшебников и
ведьм видел. Почему бы с настоящим волхвом не познакомиться?.. Вздохнул и
медленно сел на кровати, поставил ступки на холодный пол. Зевнул, с
удовольствием потянулся, почесал небритую щеку. Быстро приподнял простыню –
точно, голый. Но тут же увидел на другом табурете свои джинсы, чужую полотняную
рубаху. Встал и торопливо оделся, отыскал под кроватью туфли, начал воевать со
шнурками. Наконец справился и вопросительно глянул на старика.
— Могу узнать, где вообще нахожусь? — спросил я, твердо решив ничему не
удивляться. Волхв, так волхв, подумаешь… Главное, расправой не грозит, убивать
не собирается. А с остальным разберемся.
Велимир кивнул и глянул из-под кустистых бровей. В молодых глазах сверкала
насмешка, чистый и ясный ум.
— Конечно, — сказал он. — Но всему свое время. Есть хочешь?
Услыхав про еду, желудок громко и заливисто булькнул, завозился. Я поморщился,
отступать поздно, голодное рычание прозвучало подобно грому. Ел вчера, но
маленькая котлетка в столовой «ХраМа» не в счет. С другой стороны можно и
внутренней энергией питаться, уже умею… но зачем, если в мире столько вкусного.
— Не откажусь.
— Тогда пойдем, — сказал старик.
Встал с табурета и поманил за собой. Мы вышли из спальни и оказались в большой
светлой комнате. Ноздри жадно задергались, уловив вкусные запахи. В животе
квакнуло и забурлило. Я придал лицу равнодушно-скучающее выражение, осмотрелся –
похоже, помещение совмещает в себе кухню, гостиную и столовую. На полкомнаты
огромная печь с жерлом духовки и множеством поддувал. Внутри потрескивало и
гудело, плясали языки жаркого пламени. Рядом на крючках целый набор кочережек,
ухватов и лопаток. У стен несколько шкафов забитых баночками, горшочками и
прочей утварью, тяжелые лавки и широкий стол заставленный тарелками с горячей
едой. Над блюдами поднимался ароматный пар. Я углядел коричневый бок печеной
курицы, наваристый суп и гречневую кашу с кусочками мяса. Голова закружилась, я
