магазинах шла плоховато, и перед Рождеством начнутся многочисленные распродажи, осталось только подождать несколько недель. Почти всю одежду Кэт покупала на распродажах; ей нравились туфли из хорошей кожи высокого качества, а позволить себе купить их она могла только таким образом.
Тонкий обруч боли залег где-то внутри черепа – результат бессонной ночи. Она лежала в постели, переосмысливая все заново, ее терзало беспокойство, страх и недоумение. Она представляла Салли Дональдсон в гробу – с обломанными ногтями и на столе в морге – с ногтями покрытыми лаком, видела ярость на лице Терри Брента, слышала слова Доры Ранкорн.
Точно так и было.
Харви. Не слишком точно. Но Харви, Хауи – звучит похоже. Слишком похоже.
Воздух. Новости передаются по воздуху. Нет, слишком далеко. Похоже на то, что она читала о медиумах: сначала то, что они говорят, производит на тебя впечатление, но потом понимаешь: их слова можно интерпретировать как угодно. Вот и эта Дора Ранкорн не сказала ничего особенного. И все же… Киф. Харви. Яхта.
Кэт вздрогнула, вспомнив о взгляде медиума. Как будто женщина знала, на кого смотреть, будто ее направляли.
Ногти. Может быть, это просто частицы обивки или высохшая плацента – вот почему они показались сломанными. Возможно.
Если она ошиблась, ее уволят. Возбудят дело. Конец карьере. Можно представить, что в этом случае скажет ее сестра Дара: «Двадцать четыре года – а такая идиотка, ни с чем не может справиться. Карьеры не сделала, дружка не завела, даже на работе не удержалась».
Кэт вспомнила: в четыре часа состоится презентация юной пианистки в одной из брайтонских школ, о которой ей поручено написать репортаж. И подумала, успеет ли она туда попасть. Ей нравилось писать о том, что каким-то образом связано с детьми, нравилось их подбадривать.
Толпа медленно, как зубная паста, которую пытаются запихнуть обратно в тюбик, протискивалась через узкие двери в зал к местам для публики и на галерею – для прессы. На ступеньках стояли полицейские, направляя толпу к главному входу. Судейский люд вбегал в здание, наклонив голову под дождем. Среди них облаченный в парик и мантию барристер,[6] несколько мужчин и две шикарно одетые женщины – вероятно, солиситоры.[7] Горстка неряшливо одетых людей, крича и высоко держа знамя с нацарапанной на нем надписью «Хартли невиновен!», толклась на тротуаре.
Кэт почувствовала тычок пальцем в спину и услышала дерзкий голос:
– Разве тебе полагается находиться здесь, а не на раскопках могил?
Она обернулась. Позади нее стоял Патрик Донахью. Воротник его пальто, похожего на шинель, был поднят, глаза весело блестели.
– Мне жутко не хватает тебя как дублера. Ты застолбила самую горячую историю, которая произошла здесь за последние несколько лет, и, вместо того чтобы охотиться за подробностями, торчишь в суде.
– Не по собственной воле. – Кэт порадовалась, что так хорошо одета, – репортер «Дейли мейл» окинул ее одобрительным взглядом. Сам он был в своем обычном прикиде: его одежда, как всегда, казалась слегка поношенной, но очень аккуратной. Вельветовые брюки цвета бутылочного стекла, коричневые башмаки, рубашка от Вайелла под полосатым джемпером и твидовый пиджак, который выглядел так, словно перешел к нему с отцовского плеча. При виде его Кэт почувствовала прилив возбуждения, легкость и уверенность в себе.
Они продвинулись вперед еще на несколько шагов.
– Итак, каковы новости об этой сногсшибательной эксгумации?
Кэт пожала плечами.
– Меня отстранили, – сказала она, отбрасывая с лица прядь волос.
– Как это отстранили? Ты же написала сенсационную статью!
– Я чуть было не написала сенсационное заявление об уходе.
Лицо Патрика приняло озабоченное выражение.
– В чем проблема?
– Похоже, Терри Брент считает, что я все это выдумала. Что-то вроде женской истерики, вылившейся в слова. Никто ничего не прокомментировал и не подтвердил. Очевидно, это нормально, что мертвая женщина рожает в гробу. – Склонив голову набок, Кэт ожидала реакции Патрика.
– Что?! Родила в гробу? Ты хочешь сказать, что…
Кэт кивнула.
– Этого в репортаже не было.
– Дик Уиллер, заместитель главного редактора, подумал, что это слишком удручающая деталь, – сказала она и цинично усмехнулась.
– Женщина действительно родила в гробу?
– Это совершенно естественно, так сказал мне Терри Брент. Если верить ему, то жмурики всегда так и поступают.
– Мертвые, конечно, производят некоторые движения. Но затем наступает трупное окоченение. Иногда они издают стонущие звуки – следствие газов, скапливающихся внутри. Мертвое тело – отвратительная штука.
– Они что, правда двигаются?
– Иногда. Вылезают из могил и устремляются за тобой. – Глаза Патрика расширились.
Кэт широко улыбнулась.
– Терри Брент сказал мне, что я вывела из душевного равновесия половину духовенства Суссекса. И должна оставить эту историю до тех пор, пока не проведут расследование.
– Репортаж уже попал на Флит-стрит.
– Знаю. Вчера мне звонили из «Мировых новостей», «Мирроу», «Сан» и еще полудюжины газет.
– И что же ты им ответила?
– Я им еще не звонила.
– А между прочим, это очень полезные контакты, Кэт. Они могут вывести тебя из этого захолустья на большую дорогу.
– А потом снова приведут в Суссекс делать репортаж об эксгумации и сатанистах.
– В Лондоне больше платят, – уклончиво заметил Донахью.
Кэт сунула руки в карманы пальто и почувствовала, как на самом дне левого кармана задела за что-то – вроде скрученной в трубочку бумажки. Что бы это могло быть? – попыталась она вспомнить.
– Вряд ли я произведу на кого-нибудь большое впечатление, если окажется, что это утка.
– А ты думаешь, такое может случиться?
Наконец-то Кэт вспомнила: эта бумажка – памятка к какому-то ополаскивателю для волос.
– Нет, – сказала она, – не думаю. Но я не понимаю, что происходит. Вчера я не сомневалась, а сегодня… – Она пожала плечами. – В общем, не знаю. В Бирмингеме я уже имела дело с медиками. Все быстрехонько захлопнули свои раковины.
– С медицинской братией всегда так, – подтвердил Патрик. – У них хорошее чувство локтя. Но не так- то легко скрыть отчет патологоанатома, который направляется коронеру.
– Девушка из морга сказала: ее удивило, что вскрытие не было проведено сразу же после смерти. Однако они поручили вскрытие своему патологоанатому, а не представителю судебной экспертизы министерства внутренних дел – значит, они считают, что в этом деле нет ничего подозрительного.
