— Вы зря теряете время, — заявила Фанни, вызывающе выставляя ногу перед собой. — У Хеллер никогда не было вкуса к радостям. Неудивительно, что у нее такая трудная жизнь.
— Жизнь ее трудна из-за того, что от отчаяния она сделала неправильный выбор. И никто даже не пытался ей помочь.
— Вы меня возмущаете, — гордо выпрямилась Фанни.
— А вы меня. Вы стоите в доме своей дочери и критикуете ее почем зря, а вам бы следовало гордиться тем, как она строит свою жизнь! Она не покладая рук работает, чтобы прокормить себя и детей. И она гордится этим, а уж детей своих любит больше всего на свете. Ради них она хочет добиться большего, а вы считаете это ерундой. Вот против этого ей и приходится всю жизнь бороться, и она борется! Трудится она чуть ли не до изнеможения, но зато в любом обществе может высоко держать голову. Она заслуживает всяческой поддержки, и я со своей стороны сделаю все, чтобы ее поддержать.
— Как же, как же! — скептически пробормотала Фанни, глядя на него так, будто у него выросла вторая голова.
У Джека не осталось сомнений: до нее не доходит смысл его речей. Он вздохнул и покачал головой.
— Идите домой, миссис Свифт. Я останусь с детьми.
Фанни с тоской посмотрела на дверь: было очевидно, что ей страшно хочется уйти, но мешает упрямство. Она вздернула нос повыше, в очередной раз выпустила дым и заявила:
— Обойдемся. Вы, Джек Тайлер, нам не нужны.
— Зато мне нужно здесь остаться, — откровенно возразил Джек. — Идите домой.
Фанни потушила сигарету о блюдце.
— Хм-хм-хм…
— Иди домой, бабушка, — неожиданно произнес детский голос.
Повернув голову, Джек увидел Коди и Панк в конце коридора. Панк встретила его взгляд, не отводя глаз, а затем перевела их на бабушку. Коди улыбался так широко, что его рот занял пол-лица, а говорила от имени обоих Панк.
— С нами посидит мистер Тайлер, — твердо заявила она. — А ты можешь идти домой. Тогда нам не придется отсиживаться в спальне, пока ты куришь.
— Глупее правила не придумать, если вы желаете знать мое мнение, — пробормотала Фанни, но в следующую секунду схватила свою сумочку, засунула туда сигареты и перекинула через плечо огромную кожаную торбу с золотыми узорами на черном фоне. Уже в дверях она пригрозила детям пальцем: — Передайте маме, чтобы она не звала меня сюда без нужды. У меня, как вам известно, своя жизнь.
Повернувшись к Джеку на своих высоченных каблуках-ходулях, она тихо, чуть ли не шепотом, сказала вместо прощания:
— И все же я уверена: вы принесете моей девочке одни неприятности. Это дитя никогда не знало, что для нее хорошо, а что плохо.
Джек прикусил язык, чтобы ненароком не нагрубить ей. Как только за Фанни захлопнулась дверь, он обратился к детям:
— Мне кажется, вашей бабушке я не понравился.
Панк взглянула на него отсутствующим взглядом. Джеку очень хотелось ее приласкать, но внутренний голос подсказал ему, что время для этого еще не наступило. Панк прислонилась к дивану и вымолвила:
— Папа часто говорит, что Фанни нравятся все мужчины подряд.
— А бабушка любит повторять, что у нее всегда было больше поклонников, чем у мамы, — подхватил Коди.
Джек решил первое заявление обойти молчанием и ответил Коди:
— Может быть, у вашей мамы просто вкус получше.
Поразмыслив, Коди добавил:
— И она слишком много работает, у нее просто нет времени.
— Это точно, — кивнул Джек. — Но вы же знаете, она так много работает по необходимости. И потому я восхищаюсь ею. Ваша мама не лентяйка.
— Поэтому она вам нравится? — спросила Панк, прищурившись.
— В том числе и поэтому, — чистосердечно признался Джек.
Ответ, видимо, пришелся Панк по душе. Она забралась на диван и села, сложив руки. Джек видел, что она ждет продолжения разговора, но не знал, что сказать. Из затруднительного положения его вывел детский вопль, донесшийся из соседней комнаты:
— Зэк!
— Держись, Дейви, — усмехнулся Джек. — Я иду.
Проходя мимо Коди, он удовлетворенно кивнул ему головой. Коди, улыбаясь до ушей, ответил тем же, да еще вдобавок поднял вверх оба больших пальца. Значит, Коди его одобряет. Что именно он одобряет, было не вполне ясно, но какое это имеет значение? Коди был счастлив, это главное, Дейви его ждет не дождется, а Панк, да наградит Бог ее детскую душу, предпочла его другому человеку. Пусть этот человек Фанни Свифт, не важно, главное, что впервые Панк выбрала его. Джек почувствовал, что стал выше ростом и продолжает расти.
Хеллер вставила ключ в замок и вошла в гостиную, освещенную лишь ночником, горевшим в дальнем углу комнаты. Телевизор был выключен, в доме стояла почти неестественная тишина. Хеллер нахмурилась, почуяв слабый запах табака. «Интересно, где скрывается мать?» — удивилась Хеллер. Фанни редко ложилась спать до рассвета.
Отложив сумочку и форменную одежду, она скинула с ног туфли и, держа их в руках, направилась к детской спальне. Туфли поставила у порога и на цыпочках вошла в маленькую комнату. Все было так, как и должно быть. Коди с торчащими во все стороны темно-каштановыми вихрами спал на верхней кровати, лежа на животе и высунув одну голую ногу из-под желтоватой простыни. На нижней спала, разбросав руки в стороны, его сестрица, покрыв подушку легким облачком золотистых волос. Хеллер бросилось в глаза, что пора их подстричь. «Не забыть завтра вынуть из тумбочки ножницы!» — сказала она себе.
Она повернулась к детской кроватке в углу. Дейви спал лицом вниз, подобрав под себя руки и ноги и приподняв свое маленькое туловище над ними, около его рта виднелся мокрый кружок — от слюны. Одеяльце, сбившись, лежало в изножье постели. Хеллер натянула ему на плечи розовую простынку, сохранившуюся со времени младенчества Панк. Стараясь шагать как можно более бесшумно, она вышла из спальни, подняла свои туфли и продолжила обход.
Дверь в ванную открыта, в ней — никого, значит, Фанни или спит в ее, Хеллер, постели, или совершила непростительный грех — оставив детей одних, уехала домой. Поручиться ни за что нельзя, с этой женщиной надо быть ко всему готовой. Хотя Фанни, разумеется, знает, что последнее неизбежно вызовет справедливый гнев Хеллер. Приготовившись к худшему, Хеллер открыла дверь к себе в спальню и включила верхний свет. На постели кто-то лежал, но вовсе не ее мать.
— Джек!
Он перевернулся на бок и поднял руку, чтобы защититься от яркого света.
— Ммм…
Кровать была слишком коротка для Джека, его ноги в носках свисали с ее края. Тщательно причесанные обычно волосы пребывали в живописном беспорядке. Он зевнул, провел обеими ладонями по лицу, кончиками пальцев разгладил усы, приподнялся на локте и сонно улыбнулся.
— Привет!
— Что вы здесь делаете, Джек? — не веря своим глазам, в недоумении спросила Хеллер.
— Ваш диван для меня узковат, — сказал он чуть смущенно. — Проведя на нем ночь, я бы опять обрек себя на ледяные компрессы. А спать хотелось.
— Я не это имела в виду. — Хеллер вошла в комнату и бросила свои туфли на пол, рядом с его ботинками. — То есть и это тоже, но, кроме того, меня интересует, где моя мать?
С довольным видом, явно вспомнив нечто приятное, Джек перекатился на спину, руки положил под голову, а ноги скрестил. Заинтригованная, Хеллер придвинулась к самой кровати, чтобы видеть его лицо.
