– Попытаюсь, – отозвался Фанфан. – Мы вместе, а это уже хорошо.
– Мы познакомим тебя с кучей девочек, и ты останешься в кабаке, чтобы следить за бизнесом. Надежные люди на улице не валяются, – сказал Ла Скумун.
Женевьев села на кровать. Ла Скумун взял ее за руку.
– А как милейшие Грегуар и Фабр? – поинтересовался Ксавье.
– Они продали мне свои доли, – ответил улыбающийся Ла Скумун.
– Уже? – удивился Ксавье.
– Теперь мы там у себя дома. Это мой подарок.
– А бумаги у тебя есть? – забеспокоился Ксавье.
Ла Скумун утвердительно кивнул и посмотрел на Женевьев.
– Теперь мы обеспечены и, если ты не передумала, можем сделать то, что собирались…
Щеки молодой женщины покраснели, и она сжала пальцы Роберто.
– Ты же знаешь, что я не передумаю, – прошептала она.
– Хочу, чтобы вы узнали прямо сейчас: Женевьев и я решили пожениться, – объявил Роберто.
– Отличная идея, я за вас рад, – сказал Фанфан.
Ксавье единственной рукой погладил щеку сестры.
– Конечно, это ничего не меняет, но это все-таки что-то, – произнес он спокойно.
Женевьев прижала руку брата к щеке, и по ее лицу покатились слезы. Она попыталась их сдержать.
– Глупо… – произнесла она дрожащими губами.
Ла Скумун кашлянул.
– Я встану. Так мне будет удобнее все организовать, – сказал он.
Его голос изменился. Фанфан и Ксавье переглянулись.
– Не хватает только старины Мигли, – заметил Ксавье.
Миг вместе со своей шарманкой исчез незадолго до конца войны. Никого не предупредив и в неизвестном направлении; друзья даже не знали, жив он или нет.
Женевьев высморкалась.
– Он мог бы оставить шарманку Робертс, – сказала она.
– Фанфан крутил бы ручку в мэрии, – пошутил Ксавье. – Свадьба получилась бы очень необычной.
– А она и так будет необычной, – отозвался Ла Скумун.
Женевьев бросила на него переполненный нежностью взгляд, и он не удержался от желания прижать ее к себе.
Фанфан сделал знак Ксавье, и оба вышли. Комната с закрытыми ставнями была погружена в благоприятный полумрак.
Огни на Пигаль загорались рано – шел ноябрь.
Все дела Женевьев на юге были улажены, а Ла Скумун еще не знал, оставить кабаре себе или обосноваться в другом месте.
Свадьба была назначена на 15 декабря. Ксавье казался спокойным. Его приступы депрессии стали реже, возможно, благодаря присутствию Фанфана.
Женевьев никогда не заходила в кабаре, а Ла Скумун старался, чтобы Ксавье не проводил там все ночи, особенно в плохие часы, начиная с трех утра, когда иной раз спрашиваешь себя, стоит ли начинающийся день того, чтобы его прожить.
Тогда Ксавье усаживался в углу стойки, смотрел на свой пустой рукав и много пил.
Даже Тельма не решалась подойти к нему.
– Хотел бы я знать, излечится он хоть когда-нибудь, – сказал Ла Скумун Фанфану.
– Это знать невозможно.
– Может, нам купить домик в провинции? На тачке до него можно быстро доехать. Он катался бы на лошади или разводил волкодавов. Представляешь себе?… Может, так для него будет лучше?
– Во всяком случае не повредит, – согласился Фанфан.
– Прощупай гуляк… Иногда среди них попадаются те, кому срочно нужна наличка. Я так уже купил себе тачку. Очень хорошо устроилось.
Фанфан легко сходился с людьми. Он умел быть обаятельным. Ла Скумуну пришлось вмешаться всего однажды. В «Зеленый час» регулярно приходил посмотреть стриптиз один блатной – красивый, хорошо одетый парень. Как-то ночью он дал Фанфану свой адрес.
– Если понадобится, найдешь меня там. Спроси Деде Щеголя.
Фанфан вздрогнул.
– Может, ты обо мне уже слыхал? – спросил тот, напыжившись от важности.
– Нет. В другом городе я был знаком с парнем по имени Шарло Щеголь.
– А!
– Да, Шарло Щеголь, – повторил Фанфан как будто для себя и добавил громче: – Ты всегда носишь жуткие костюмы и это всем заметно, можешь не сомневаться…
В тот вечер Ла Скумуну показалось, что у Фанфана странный вид.
– Что с тобой? – спросил он незадолго до закрытия.
– Странная штука жизнь. Все время кажется, что она идет по кругу. Видишь парня, который клеит брюнетку с роскошными формами?
– Да.
– Его зовут Деде Щеголь. Ты себе не представляешь, как это на меня подействовало!
Ла Скумун не нашел, что сказать. Прошлое прилипало к подошвам, словно глина.
На следующий день он дождался ухода Деде и вышел следом за ним.
– У тебя найдется минутка? – спросил он его на улице. Тот с удивлением посмотрел на него.
– Давай, говори.
– Я насчет Фанфана.
Ла Скумун собирался просто приказать ему: «Не суйся больше в «Зеленый час!», но передумал.
– …У него когда-то был друг с такой же кличкой, как у тебя, этот друг умер. Ты о многом ему напоминаешь, а это вызывает у него грусть.
– Мне лучше не приходить, да?
– Да. Мне очень неприятно это говорить.
– Ты отличный парень. Можешь на меня положиться, – заявил Деде.
Они расстались, и Ла Скумуном овладело странное волнение. Несколько секунд он неподвижно стоял на тротуаре, потом вернулся в кабаре.
– Странно, что-то Деде не приходит, – заметил Фанфан через несколько дней.
Расспрашивать брюнетку он не решался.
– Небось, запутался в своих девчонках, – ответил Ла Скумун.
Однажды ночью, после того, как Ла Скумун убедил Ксавье отправиться домой, Фанфан нашел редкую птицу.
Отпрыск богатой семьи намеревался продать виллу в Нормандии, чтобы легче было топить свободное время в шампанском, положив голову на пышные женские груди.
А поскольку свободным было все его время, это обходилось недешево.
– Поехали смотреть немедленно, пока железо горячо, – решил Ла Скумун.
Было пять часов утра. Поместье находилось в сотне километров.
– Пойду еще ему налью, – сказал Фанфан.
Они выехали из Парижа только около шести, через заставу Майо. Продавец сначала пел во все горло, потом заснул. Но Ла Скумун записал адрес на бумажке.
– Удача с нами, – сказал он Фанфану.
Начинало светать.
Глава 12
Около семи часов утра в дверь квартиры на авеню Трюден позвонили.
Женевьев не спала. Она ждала Роберто, который обычно возвращался около шести и имел свои ключи.
