двадцать одну неделю. У вас все должно быть в полной готовности. В свое время Танака говорил, что для завоевания Китая необходимо взять Маньчжурию и Монголию, а для завоевания мира нужен Китай. Замкнутый круг, в некотором роде. Но кое-что сделано, да, кое-что сделано. - Он удовлетворенно откашлялся. - Располагая ресурсами Китая, мы можем перейти к завоеванию Индии и Центральной Азии. Вполне закономерно, что прежде, чем ударить по Бирме и Малайскому архипелагу, следует устранить китайский инцидент. Как вы прекрасно понимаете, для этого нам первым делом требуется взять в свои руки южную границу. Операция в Индокитае явится, таким образом, и первым этапом 'Прыжка на юг', и завершающей стадией китайской кампании. И здесь я вспомнил о вас, подполковник Арита. Вы мне нужны вместе с вашими 'висельниками'.
- Это большая честь для всех нас, господин генерал, - не слишком поспешно ответил Арита. - Выходит, сначала Индокитай? - спросил он.
- Он станет для ваших питомцев маленькой репетицией. Потом я брошу их в Бирму, Малайю, на Зондские острова.
- Большая честь, - повторил Арита. - Сроки остаются прежние?
- Для маленькой прогулки - да, в Индокитае вы должны быть завтра. В крайнем случае - послезавтра.
- Я готов. - Арита вскочил с места и вытянулся. - Но мои люди еще не прошли необходимой подготовки. Понадобится еще не менее десяти недель.
- Очень хорошо, - не проявил никакого неудовольствия Итагаки, - как я уже сказал, обучение должно быть полностью закончено через двадцать одну неделю. Потом ваши люди сами станут учителями. В ходе военных действий они могут передавать свой драгоценный опыт миллионам наших солдат, которых мы швырнем в джунгли юга. Вы не поняли меня, подполковник Арита. Индокитайская операция не потребует от ваших людей слишком больших усилий. Достаточно того, что они уже умеют. Кстати, когда я их увижу?
- Как прикажете, господин генерал. - Арита взглянул на часы. - Можно минут через сорок.
- Даже так? Прекрасно, Арита, превосходно... Давайте завтра, в семь утра... А потом продолжим разговор. У вас есть вопросы?
- Только один, господин генерал. Если мне требуется быть в Индокитае завтра, вылететь необходимо сегодня?
- Я употребил слово 'завтра' фигурально, - объяснил Итагаки. - Если ваши 'висельники' оправдают мои ожидания, к переброске можно будет приступить дня через три, не ранее. Не такое уж я чудовище, чтобы не дать людям времени на сборы. Кроме того, мы сначала передислоцируем команду на Хайнань. Пусть ребята полюбуются видом Тонкинского залива с востока, придут немного в себя. Вы будете приданы пятнадцатой армии, подполковник Арита. Ей выпала честь первой вступать во Французский Индокитай. Но путь проложите вы. Надеюсь, что это не будет сопряжено с большими трудностями. Так что пусть 'висельники' не спешат повязывать белые 'хасимаки' смертников. - Генерал рассмеялся, найдя свои слова забавными, и с нескрываемым удовольствием взялся за свои схемы и графики. Значит, в семь.
* * *
Возвратившись из Токио, Фюмроль застал в доме Мынь. Без малейшего смущения девушка приняла из его рук портфель и тотчас вернулась с рюмкой анисовой. Смахнув со стола муравьев, она опустила жалюзи и выскользнула из комнаты. Фюмроль следил за ней со смешанным чувством радости и удивления.
- Мынь, - позвал он, не прикоснувшись к рюмке. - Мне нужен портфель. Затем хлопнул в ладоши: - Тхуан!
Они явились почти одновременно. Мынь обеими руками прижимала к животу тяжелый портфель, а Тхуан держал кокосовую скорлупу с прелестной орхидеей.
- Вот, господин, - буркнул он, осклабясь. - Собирался подвесить на веранде.
- Отлично, Тхуан, - кивнул сбитый с толку Фюмроль. - Я оторвал вас от дел только затем, чтобы поздороваться. Здравствуйте.
- Здравствуйте, господин. Добро пожаловать домой. Как долетели?
- Благодарю. - Фюмроль поманил Мынь: - Оставь портфель и ступай... Это ваша работа? - проводив ее взглядом, он повернулся к Тхуану. - Или она сама пришла? - Он открыл новенький сейф и переложил в него из портфеля наиболее важные документы.
- Господин недоволен? - уклонился от прямого ответа повар. - Девушку можно отослать назад.
- Нет, зачем же... - смутился Фюмроль. - Просто я как-то не ожидал увидеть ее у себя. - Он отвел глаза от изъеденного оспой и вечно улыбающегося лица повара. - Кому все же принадлежала инициатива?
Вопрос прозвучал отрывисто.
- А говорили, что Мынь нравится господину...
- Кто говорил? - спрятав ключ, продолжал расспросы Фюмроль.
Горячая волна, которая прихлынула к горлу, когда он увидел девушку, сменилась тоскливым отливом. Он чувствовал себя совершенно открытым. Отовсюду следили за ним чьи-то холодные, затаившие недобрую тревогу глаза.
- Не знаю, господин, - помедлив, ответил Тхуан. - Многие так считали.
- Проклятый город! - Фюмроль сжал кулаки. Он с трудом сдерживался. Сказывалось напряжение последних дней, изматывающая дорога и гнусная эта морось, от которой изнутри запотевает часовое стекло. - Воистину проклятый город. Тут все за всеми следят.
- Похоже, господин перегрелся на солнце, - сочувственно покачал головой Тхуан. - Я принесу пузырь со льдом.
- К черту пузырь, к черту все! - Фюмроль поднялся, отшвырнул ногой портфель и, пошатываясь, направился в спальню. Он помнил и свой последний вопрос, и то, что Тхуан на него не ответил, но все вдруг стало ему безразлично. Череп переполнился теплой медлительной жидкостью, в которой красноватыми вспышками один за другим угасали возбужденные центры.
Рухнув ничком на постель, Фюмроль крепко зажмурился, чтобы не видеть больше черных мелькающих точек. 'Это, наверное, тропикантос', - успел подумать он, теряя сознание. Но это был всего лишь сон, глухой, изнуряющий сон среди бела дня, от которого человек встает опустошенным и разбитым.
Когда Тхуан бережно разбудил его, Фюмроль долго не мог понять, где находится. Он сел, опершись на подушку, и одичало помотал головой. В такт приливающей к вискам крови болезненными толчками возвращалась память. С подносом, на котором дымился горячий шоколад, подступила Мынь. Присев бочком на постель, она подала ему чашку. Безотчетно повинуясь памяти детства, Фюмроль выпятил нижнюю губу и капризно поморщился, но маслянистый и белый шоколад выпил с удовольствием. Ему было немного стыдно встречаться взглядом с Тхуаном. Он и сам не понимал теперь, для чего было затевать никчемный допрос. Разве не приучил он себя воспринимать жизнь как некую изначальную данность, чьи сумбурные проявления не зависят от желания и воли?
Одобряюще кивнув девушке, он вытер губы салфеткой.
- Никогда не пробовал такого!
- Белые бобы только что получены с юга, - удовлетворенно проурчал Тхуан. Прикажете почту?
Он принес стопку газет, несколько казенных пакетов - один из них был помечен грифом контрольной комиссии - и два конверта с красным штемпелем французской авиапочты. Почерк жены Фюмроль узнал в первое же мгновение. Сбросив все остальное на пол, он обеими руками схватил это маленькое письмо с голубой маркой, запечатлевшей пароход 'Нормандия'. Разрывая дрожащими от нетерпения пальцами хрустящую бумагу, подумал о том, что жизнь любит затягивать тугие узлы. Надо же было именно сейчас - не раньше и не позже получить весть от Колет! И притом, эта марка. Впрочем, ее Колет могла преднамеренно выбрать. С 'Нормандией' у них было связано много приятных воспоминаний. Жена писала, что роды прошли удачно, но девочка родилась слабенькая. И сама она тоже еще не оправилась и очень волнуется за крошку Люсьену...
Люсьена! Они вместе выбрали это имя, а если бы родился мальчик, его бы назвали Виктором. Колет заклинала его беречь себя, жаловалась, что страшно устала от постоянной тревоги и тоски. 'Временами мне кажется, что я больше не выдержу, - писала она, - но стоит девочке заплакать, как я бегу к ней, и сами собой ко мне возвращаются силы. Если все закончится благополучно и доктор Милле не наложит свое беспощадное вето, мы сядем на первый же пароход, идущий в Индокитай'.
