Чем дальше он ехал, тем труднее становилось дышать. Ветер медленно гнал густой плотный дым, просачивающийся из раскаленных торфяных недр. Все второе поле не только выгорело вширь до самой дамбы, но и вглубь - до сапропелиевой подстилки. По нему нельзя было ни пройти, ни проехать. Оголенная корка проваливалась и плыла под ногами, а чад стоял такой, что даже в противогазах там можно было находиться от силы десять минут. Пересечь эту исполинскую печь для обжига кокса можно было только вертолетом.
В поселке в это время готовились к наступлению на лесную полосу справа от насыпи. Она все еще горела и продолжала угрожать восстановленной на скорую руку дороге. Саперы и пожарные стянули к Новоозерному вполне достаточное для окончательной победы над лесным пожаром число машин. Не хватало только воды. Все резервы были уже израсходованы, а уровень Топического озера настолько понизился, что уже не хватало шлангов, чтобы дотянуть до уреза. Продвинуться же далее от берега по топкому дну не было никакой возможности. Ждали дрезину с трубами, чтобы проложить долговременный провод для забора воды. Благо в круглом, как блюдечко, глубоченном озере ее хватало.
Тайный груз, который Стекольщик с Витьком утопили на западном берегу, давно обнажился и лежал теперь далеко от уреза воды. Облепившая его корка грязи подсохла на солнце и отвердела. Издали скатка походила на почерневшее в воде бревно, каких оказалось много на илистом дне.
Ничьего внимания она, конечно, не привлекла...
Глава пятая
ВОЛНА II
Иран. VII век до н. э.
И пожелал царь царей Виштаспа увидеть черную кровь земли...
Перед самым рассветом выехал он из Балка, не взяв с собой ни советников, ни стражей. Только один чудотворец Спитама трусил за ним вслед на каурой кобылке.
- Куда мы поедем, азербайджанец? - спросил шахиншах, придержав коня.
- В пустыню, царь персов, - ответил Спитама, поравнявшись с Виштаспой. - Куда глаза глядят. Хочешь - налево, хочешь - направо.
- И всюду есть кровь земли?
- Всюду. Она скрытно течет по извилистым жилам недр, но я знаю, где ее сыскать.
Царский конь нетерпеливо заржал. В холодной предутренней синеве вороной казался почти невидимым. Только электрический огонь перебегал в его гриве, тихо потрескивая в сухом воздухе.
Виштаспа приподнялся на стременах и огляделся. Желтым металлом отливала хмурая полоса над холмами, поросшими чием. Растаяли звезды, и только волшебная предвестница рассвета еще льдисто посверкивала над щебнистой пустыней.
Вновь заржал вороной, и где-то далеко-далеко заливистым, гнусным плачем откликнулся шакал.
- Время дэвов, - поежился царь.
- Ты ошибаешься, - сурово возразил чудотворец. - Властитель света Ахуромазда уже летит над миром... Ты веришь в дэвов? - спросил он, помедлив.
- Разве они не были нашими богами?
- Забудь о том времени, шахиншах. - Спитама брезгливо поморщился. Пусть презренные инды почитают в дэвах* богов. Для нас они - демоны, отвратительные порождения мрака зла, дети Ахроменью.
- Ты так учишь?
- Такова истина, шахиншах. Разве смерть не отделена от жизни, как день от ночи, как Туран от Ирана? **
_______________
* У индусов д э в - бог, у персов - демон.
** На санскрите Иран называется 'Арья-ним' - Страна Арьев.
- Что есть истина?
- Истина - это осознание своей задачи.
- В чем же задача человека?
- Задача человека - разводить и беречь скот.
- И царя тоже?
- Разве цари - не люди?
- Ты проповедуешь опасные мысли.
- Разве боги - не цари?
- Твоя истина двояка.
- Всякая истина двояка, шахиншах. Разве свет и мрак могут существовать друг без друга? Благая Мысль, Благое Слово, Благое Дело - вот истина истин, великое триединство Мазды.
Они неторопливо ехали на утреннюю звезду, и щебень скрипел под копытами их коней.
- Не слишком ли жалкая задача для человека - заниматься только скотом? - Виштаспа с наслаждением вдыхал свежий, бодрящий ветерок.
- Разве ты забыл, что главный удел мужчины - воевать?
- Мы - только звено в цепи жизни. - Спитама ласково потрепал свою кобылку по холке. - Ведь все началось с растений, которые Ахуромазда взрастил для скота.
- Для скота? - удивился царь. - Я думал, для людей.
- Нет, - односложно ответил пророк, а потом пояснил: - Скоту орошенное бычьей уриной пастбище, для нуждающегося в пище человека молоко. Таковы извечные установления пастушеской жизни, которых не должно нарушать... Я хочу сказать о двух духах в начале бытия, из которых светлый сказал злому: 'Не согласуются у нас ни мысли, ни учение, ни воля, ни убеждения, ни слова, ни дела, ни наша вера, ни наши души'*. Оба изначальных духа явились, как пара близнецов, добрый и дурный, - в мысли, в слове, в деле. И когда они встретились, то установили: один - жизнь, а другой - разрушение жизни... Как ты думаешь, зачем разбойники - инды угоняют у наших пастухов скот?
_______________
* 'Авеста', раздел 'Ясна' (51,9) - VI век до н. э.
- Скот - это богатство, а грабители алчны.
- Твоими устами говорит душа Света, шахиншах. Но ответь мне: почему они алчны?
- Так уж, наверное, создали их боги. Разве нет, азербайджанец?
- Нет, шахиншах. Человек рождается свободным для выбора. Поэтому наши матери, прежде чем поднести младенца к груди, смазывают ему губы молоком травы хом. Так дитя приобщается к солнцу, чтобы в надлежащий день сделать правильный выбор. Дэвы в начале мироздания избрали тьму. С тех пор их поклонники стали злейшими врагами мирных скотоводов. Они поносят быков и самое Солнце, опустошают пастбища, ранят и убивают твоих людей. Нищету и разорение несут они дому, селению и стране. Вот почему бороться с ними надлежит силой оружия.
- Но в прошлый раз, помнится, ты говорил, что следует сложить оружие и прекратить военные набеги?
- Разве истина не двояка, о шахиншах? - лукаво улыбнулся Спитама. Душа скота стенает и жалуется, что у нее нет сильного защитника. Она не хочет довольствоваться в качестве радетеля пророком, не имеющим другого оружия, кроме слова. Она хочет обрести могущественного покровителя, который поможет свету мечом. Тебе тоже придется сделать выбор, повелитель.
- Зачем?
- В будущей жизни каждого ждет воздаяние. Те, кто дружит с Ахуромаздой, окажутся в его царстве, поклонникам дэвов уготован мрак. Пройдя через испытания в красном огне, и те и другие разойдутся навеки.
- Открой мне тайну красного огня, пророк.
- В урочный час, владыка. - Спитама незаметно повернул кольцо на среднем пальце внутрь камнем, горящим, как мак, и заря, и сердце.
- А могу ли я уже при жизни хоть одним глазком взглянуть на твое небесное царство?
- Обещаю тебе это.
- Не обманешь? Мои жрецы - кави и карпаны - тоже умеют творить чудеса, только не верю я им. Видения, что они насылают, обманны, как опьянение, как дурной сон наяву.
- Так проснись же, о шахиншах, владыка Ирана! Ты живешь в нечестивой тьме, томишься под гнетом грозной магии, порожденной дэвами. Твой двор, столица твоя, весь Иран, находятся в руках лживых и бессовестных карпанов и кави. Очнись, государь. Пора вырвать страну из оков Атхарвы Веды.
- Но разве Веда не священная книга моих пращуров? Разве инды и мы не два ручья, бьющие из одного
