- Да будет так, - принял решение Виштаспа. - Казнить преступника голодом, как он сам того пожелал. Бросьте его в башню. Что же касается воды, то, дабы смерть не была мучительной, оставить в темнице двенадцатидневный запас... Тебе достаточно, Спитама?
- Твое милосердие безгранично, государь!
- И еще повелеваем, - царь энергично взмахнул жезлом, - снабдить его быстродействующим ядом, коим он вправе распорядиться по собственному разумению. После суда - обыскать!
И все стали восхвалять мудрость и доброту государя. Ревнитель закона тотчас отдал распоряжение писцам запечатлеть приговор на глиняной табличке, дабы впоследствии в назидание потомству перенести его на гранит.
...Но Спитама не пробыл в башне и двух дней, как по всему Балку разнеслась весть, что царский конь серьезно занедужил. 'Великолепный конь Виштаспы, с которым не могла сравниться никакая лошадь'*, наводивший ужас на туранцев и индов. Черный Алмаз упал в одночасье и уже не смог подняться. Ноги более не повиновались ему. Парализованные какой-то странной болезнью, они отказывались сгибаться. Даже искуснейшим кузнецам не удалось согнуть ни одну из них хотя бы в копыте. Ничего не добились и прославленные силачи, подымавшие в одиночку верблюда. Но странное дело! Благородное животное при всем при том не выказывало никаких признаков страдания. Конь исправно ел отборную пшеницу и пил снеговую воду, текущую с Афганских гор, радостным ржанием отзывался на зов знакомых кобылиц. Вот только стоять не мог.
_______________
* Так дословно сказано в 'Динкарде', книге, повествующей о
священном законе Мазды.
Царь места себе не находил от горя. Он сам кормил и поил своего любимца, расчесывал ему гриву и хвост, но поднять, сколько ни пытался, не сумел. Он и за уздечку тянул и слова ласковые говорил, но ничто не помогало. По всему было видно, что Черный Алмаз и сам бы был рад встать на все четыре копыта, да только не мог. Лежа на боку, он силился сдвинуться с места, мотал шеей, но тонкие сильные ноги его были недвижимы, словно к земле приросли. Видя, как страдает хозяин, конь приподнимал голову, тянулся к нему влажными губами, но скоро уставал и ронял тяжелую голову обратно на сено. Умные большие глаза его переполняла темная вода печали.
Стал на колени царь, прижался лицом к горячей голове безмолвного друга и, ощущая, как прядает острое ухо его, как бьется каждая извилистая жилка, вспомнил вдруг о пророчестве Спитамы.
Он энергично вскочил, вытер слезы и радостно хлопнул в ладоши.
- Эй, стража! Немедленно доставить мне сюда узника из угловой башни! Да принесите свежих лепешек и кувшин холодного айрана, чтобы он смог хорошо поесть.
Но Спитама, когда гвардейцы из первой сотни привели его в царские конюшни, от угощения отказался.
- Нет, Виштаспа, - покачал он головой, - приговор твой все еще в силе, и не годится поэтому нарушать слово. Иное дело, если ты пересмотришь его, тогда я готов подчиниться.
- Может быть, и пересмотрю. - Царь весело подмигнул Спитаме, словно тот был соучастником детских его игр. - Твои проделки? - кивнул он на коня, который силился дотянуться губами до босых ног пророка. - Отвечай честно и прямо.
- Мои, - с готовностью признал Спитама.
- Я так и думал, - с облегчением вздохнул царь. - Не случайно я спрашивал, хватит ли тебе двенадцати дней!
- Я же сказал тебе, что хватит.
- Ты и за три управился.
- В моем положении тянуть не имело смысла. Того и гляди, Зах убийцу подошлет.
- В башню? - Царь недоверчиво прищурился.
- Для карпана не существует запоров. - Спитама присел погладить коня. - В этом-то я убедился... Царская печать ему тоже не преграда.
- Ладно, пророк, - примирительно промолвил царь. - Об этом после... Колдовство снять, конечно, сможешь?
- Конечно, смогу.
- Чего потребуешь взамен?
- Я обещал тебе, принцам и визирю четыре благодати, ничего для себя не требуя. Стану ли я теперь выторговывать условия?
- Четыре так четыре! - ударил Виштаспа себя по колену. - Ровно столько, сколько ног у коня! Обязуюсь исполнить четыре твои желания, Спитама. Называй!
- Следуй учению Ахуромазды, - загнул палец пророк.
- Последую! - призвал небо в свидетели царь.
- Пощупай ему ногу, - сказал Спитама.
- Какую?
- Любую.
- Переднюю правую! - Царь погладил ногу коня, и она вдруг ожила в его руках, сначала согнулась в колене, а затем свободно вытянулась, налитая силой, 'так как слово шаха было истиной'*.
_______________
* Так сказано в 'Зардуштнамэ' (1277 г. н. э.).
- Принц Спентодата будет прекрасным воином, - сказал Спитама. - Пусть он понесет знамя Ахуромазды другим народам во главе большой армии.
- Правую заднюю! - нетерпеливо потребовал царь. - Конечно, конечно, спохватился он. - Я дам Спентодате войско.
Надо ли говорить, что и эта нога вороного ожила? Все позднейшие письменные источники, в том числе и 'Зардуштнамэ', подробно описывают эту удивительную процедуру. Пусть она всего лишь наивная легенда, цветистая и причудливая, как все на Востоке, но что с того?..
- Не забудь о своей царице, - напомнил Спитама. - Ведь это она спасла мне жизнь!
- Она уже прониклась твоим учением, - пробормотал царь, хватаясь за третью ногу вороного.
- А теперь, царь, тебе остается только одно: казнить Заха и тех карпанов и кави, которые помогали ему строить против меня козни. Предатели-стражники тоже не должны уйти от возмездия, как, впрочем, и неправедный судья.
- Ты, оказывается, мстителен, пророк! - поднял голову царь. - Разве это согласно с учением света? - Он с интересом вглядывался в Спитаму, который предстал теперь перед ним в совершенно ином облике.
- Истина двойственна, Виштаспа, - грустно кивнул пророк. - Кажется, я уже говорил тебе об этом когда- то.
- А простить ты не можешь?
- Я-то могу, но они не простят. Прощенный враг ненавидит еще сильнее. Либо я, либо они, Виштаспа.
- Может, хватит одного Заха?
- Нет, царь, не обольщайся. Если ты не проявишь достаточной твердости, то восстановишь против нас всю жреческую коллегию, а это преждевременно. Вы, персы, правильно говорите: враги делятся на три разряда - враг, враг друга, друг врага. Верховный карпан мой и, следовательно, твой враг, остальные - его друзья, а потому - враги наши.
- Нелегко будет справиться с карпанами.
- Я буду рядом с тобой.
- Опора карпанов в коллегиях Вавилона.
- Ты сокрушишь его. Если не ты, то твой сын или сын твоего сына.
- Вавилон - государство или Вавилон - веру?
- Веру подорвет моя правда. Я понесу ее туда.
- Как-то примет еще народ твою Авесту?
- Я дам ему ее из своих рук.
- А нельзя нам просто изгнать Заха и его шайку?
- Нет, государь, ничего не получится. Изгнанники возвращаются. Я требую смерти для них - таково мое четвертое условие.
