даже показал пальцами, как это выглядит. Для меня, физика-инженера, алмаз интересен только своей непревзойденной твердостью, точно так же, как, допустим, прозрачностью для ультрафиолета кварц. Не более. Можно лишь сожалеть о том, что долгие годы ценнейшие минералы разбазаривались ради украшения всяческих модниц, а не шли по назначению. Впрочем, все равно природный флюорит, алмаз и горный хрусталь могут удовлетворить лишь ничтожную долю потребностей современной науки и техники.
- К счастью, существуют такие учреждения, как ваш институт, - очень уместно ввернул Люсин.
- Это необходимость, - отмахнулся Фома Андреевич. - Наш институт является научно- исследовательским, и чисто производственные вопросы имеют для него второстепенное значение. Главное - это наука, познание новых явлений и свойств материального мира... Не случайно же, - он удовлетворенно улыбнулся, - Академия наук осуществляет над нами общее методическое руководство... Да, так вот, дорогой товарищ, главное для нас - наука! Нас привлекают не столько утилитарные свойства кристаллов, сколько их удивительная способность менять свои характеристики под влиянием внешних воздействий: механических напряжений, света и других электромагнитных волн, различных полей и ядерных излучений, температуры и электрического тока. Одним словом, все, что позволяет кристаллам быть естественными источниками, приемниками, преобразователями и усилителями разнообразных физических процессов. Надеюсь, я говорю понятно? Вы следите за моей мыслью?
- Стараюсь, Фома Андреевич.
- Тогда вам должен быть понятен и основной вывод. Для романтика удивительная игра цветов в драгоценном камне в некотором роде самоцель, я же вижу в этом лишь следствие внутренних, куда более важных для практики изменений... Аркадий Викторович запекал аметисты в хлеба, варил в меду изумруды... - Фома Андреевич беспомощно развел руками. - Запретить ему я не мог. Тем более, что все эти дедкины- бабкины рецепты иногда давали любопытные результаты... Но разве это наука? А если даже и наука, то достойна ли она нашего великого века атома и космоса?
Люсин невольно обернулся на скрип медленно открываемой двери.
- Разрешите к вам, Фома Андреевич? - спросил, просовываясь в кабинет, сравнительно молодой брюнет в тонких золотых очках.
- Рекомендую! - Фома Андреевич поднялся с места. - Старший научный сотрудник Сударевский, кандидат химических наук... Временно замещает Аркадия Викторовича.
Сударевский с вежливым смущением потупился, но тут же вопросительно глянул на Люсина и протянул руку.
- С кем имею честь?
- Люсин. - Он не отрекомендовался более подробно, полагая не без оснований, что Сударевский, как и Дербонос, предупрежден о его посещении и прекрасно подготовлен к встрече.
Но Марк Модестович явно стремился выказать свою полную неосведомленность.
- Люсин? - Он наморщил лоб, силясь припомнить. - Вы не у Геокакяна работаете?
- Товарищ из органов, - пояснил директор. - Из МУРа.
- Из МУРа? - Сударевский, казалось, был удивлен.
- Когда вы узнали об инциденте в Жаворонках? - прямо и резко спросил Люсин, чтобы положить конец всей этой наигранной жеманности.
- Ах, эта трагедия... - Сударевский посуровел лицом и понимающе кивнул. - Почти всю прошлую неделю, вторую ее половину, я находился в командировке - это поблизости, но в других учреждениях, Фома Андреевич знает, - поэтому я узнал позже всех. Это невероятно!
- Что именно? - спросил Люсин.
- Простите?
- Что именно вы находите невероятным?
- Ну, весь этот... антураж, таинственное исчезновение, запертый дом... Прямо как в детективном романе!
- Вот как?.. Вы, кажется, учились у Аркадия Викторовича?
- Да, он мой учитель. - Марк Модестович с чуть наигранной горделивостью вскинул голову. - А что?
- С Людмилой Викторовной, конечно, виделись? - Спрашивая, Люсин знал, что Сударевский у сестры пропавшего Ковского не был.
- Понимаете ли...
- Не виделись? - Люсин сдержанно выразил удивление. - А она мне говорила, что вы для них чуть ли не сын... Разве не так?
- Не совсем... то есть я хотел сказать, что был очень потрясен страшным известием... Аркадий Викторович действительно родной и близкий мне человек, но сейчас, понимаете, лето, мы живем на даче, где нет телефона, и поэтому...
- Где у вас дача? - невзначай осведомился Люсин и стал разглядывать горку с сувенирами.
- Что? Ах, дача... По Савеловской дороге... Лобня... такая есть.
- Как же, знаю! - обрадовался Люсин. - Там уникальный пруд, на котором гнездятся чайки.
- Да, конечно... Дача эта принадлежит не нам, мы только иногда снимаем...
- Я вижу, - с улыбкой прервал его Люсин, - что мы своей болтовней мешаем Фоме Андреевичу. Он очень занят, время его дорого, а нам надо еще о многом поговорить. Может быть, пройдем куда-нибудь, где никому не станем мешать?
- С удовольствием! - обрадовался Сударевский. - Можно к нам, в лабораторию. Вы позволите, Фома Андреевич?
- Зачем же? Вы меня ничуть не стесняете... Я привык размышлять на людях...
- Нет-нет! - запротестовал Люсин. - Я и так казню себя, что отнял у вас столько времени.
- Пустое. Вы же на работе, как и все мы... Беседуйте сколько влезет. Когда я сосредоточиваюсь, то забываю обо всем, ничего не вижу и не слышу.
- Мне так неудобно...
- Ничего. - Фома Андреевич покровительственно помахал рукой. - Меня просили оказать вам содействие, и я выполняю свое обещание. Так что сидите.
- Ну, раз вы настаиваете... - Он сделал вид, что покорен и растроганно сдается. - Воспользуемся вашим гостеприимством... Значит, с Людмилой Викторовной вы с тех пор не виделись, Марк Модестович?
- Совершенно верно, в последний раз я был у них на даче в позапрошлую пятницу... С тех пор я Аркадия Викторовича не видел. - Выражая покорность судьбе, Сударевский развел руками.
- А в каком состоянии вы нашли его?.. В ту позапрошлую пятницу?
- В каком? - переспросил Марк Модестович, припоминая. - В обычном... Как всегда. Знаете, я ничего такого не заметил. А скажите, если это не военная тайна, что-нибудь узнать уже удалось?
- Да, - односложно и холодно ответил Люсин. - Кто уведомил вас о происшедшем? - спросил он после многозначительной паузы. - Не Людмила Викторовна?
- Я же говорю, что не виделся с ней, - с легким раздражением отозвался Сударевский.
- Ах да, конечно... Простите. Я просто хотел спросить, не сказала ли она вам это по телефону.
- Нет... Возможно, она и звонила мне, но не смогла застать.
- А вы? Вы не пытались позвонить ей?
- Честно говоря, не пытался. - Он виновато улыбнулся. - Очень занят был... Эх, если бы я только знал! Конечно, я бы тут же нагрянул в Жаворонки.
- Где же вам было знать, - посочувствовал Люсин.
- Вы меня простите, товарищ инспектор, но позвольте и я задам вам вопрос.
- Я старший инспектор, - как бы между прочим, пояснил Люсин.
- Виноват, - вздохнул Сударевский. - Так, можно вопрос, старший инспектор?
- Отчего нет?
- Тогда скажите, какая вам разница, кто, где и когда сообщил мне об этом несчастном случае? Неужели это имеет хоть какое-то значение?
- Объясняю по пунктам. - Люсин начал загибать пальцы. - Разница есть, и большая. Вы могли узнать о случившемся либо от очевидцев, либо, как говорится, из вторых и третьих уст, либо, наконец, от...
