Вдруг сухой и теплый осенний день, который был в начале сна, превращается в снежный, сырой и холодный март. Ира звонит Л. по мобильнику. Дозванивается.
Спрашивает, где она сейчас, в какую сторону нам идти, чтоб ее найти. Поскальзывается. Мобильник падает, попадает под стоящую у тротуара чужую машину. Мы вдвоем его вытаскиваем. Ира продолжает разговаривать с Л. – телефон продолжал работать, пока лежал в снегу под машиной. Вижу, что у Иры расцарапана рука – поранилась, когда лазала под машину. Кровь каплет. Я заматываю ей руку женской шелковой косынкой, Ириной косынкой – снял у нее с головы. Сырой тяжелый снег летит ей на голову, налипает на ее рыжие волосы.
Высоко
Ярославль – и серпантины горной дороги.
Едем в автобусе, поднимаясь выше, выше.
Едем в горный санаторий.
Ярославль как будто в громадном ущелье. По его дну течет Волга. Сверху виден город с круглыми площадями, бульварами, белыми церквами.
Кошка
Бездомная кошка, говорящая кошка.
Она вбежала в квартиру, запрыгнула на шкаф и не хочет слезать.
На все мои вопросы – зачем она пришла, кто она, что ей надо, долго ли она собирается сидеть на шкафу? – она отвечает: «Ты что, дурак?»
Май
Бизнес
Меня приглашают в бизнес. Что-то издательское. Но говорят, что это будет funky business («веселый бизнес»), это так современно, одна небольшая команда, ни начальников, ни подчиненных, так весело, так динамично. Я отказываюсь, и довольно зло. Говорю, что это неправда, что это изощренная форма закабаления.
«В нормально организованном бизнесе, – как по писаному говорю я, – есть какие-то правила и законы. Есть начальник, есть подчиненный. Права начальника все-таки ограничены. А тут, где якобы нет начальников и подчиненных, всё равно будет лидер, вожак стаи, который станет задавать тон и всех гнобить. А на все возражения скажет: старик, ты что, мы же одна команда!».
Даже голова болит от злости.
Второй сон. Спонсоры
Смешное собрание в газете.
Люди обсуждают невыполнимые требования спонсоров: что надо сделать, каких авторов нанять, каких знаменитостей пригласить, чтобы спонсоры дали деньги.
Говорят: «Ну, это они нарочно придумали!»
Шеренга
Люди меряются ростом. Все люди! Никуда не идут, ничего не делают, а только меряются – кто выше, кто ниже.
Улицы заполнены шеренгами людей, они все время перестраиваются, потому что всегда находится кто- то чуть повыше этого, но чуть пониже того. Возникает толчея. Потом шеренги снова выравниваются. Потом опять начинают тесниться и свиваться в маленькие людские водовороты. Я смотрю на это с балкона дома номер 13 на Ленинском проспекте.
– Надо идти мериться! – слышу сзади звонкий и чистый голос.
Это Марина Т. Значит, дело происходит летом 1973 года.
– Да пошли они к черту, – лениво говорю я.
– Надо, надо, – говорит она. – Это обязательно!
Партизаны
Снег. Железная дорога. Остановившийся поезд. Казнь.
Я вижу всё, я смотрю, я свидетель, но мне плохо видно.
Вдали фигурки людей со связанными руками, другие фигурки с автоматами.
Мальчик помогает мне перелезть через забор. Я падаю в снег. Он спрыгивает, становится рядом. Мы оба в сугробе. Но всё равно ничего не видно.
– Партизаны, – шепчет он.
Но я не понимаю: это каратели расстреливают партизан или партизаны расстреливают полицаев? Поворачиваюсь к мальчику спросить, но его уже нет.
Второй сон. Чужая машина
Осень. Я за рулем, еду по дождливой Москве, поворачиваю с Мясницкой на Чистопрудный бульвар – еду от Садовой.
Звонок по мобильному. Незнакомый номер.
– Алло, здравствуй, это Лена В., мы не общались уже лет десять…
Я говорю:
– Да уже лет пятнадцать, если правду сказать. Погоди, сейчас я припаркуюсь, и поговорим.
Останавливаюсь. Стекла запотевают.
Она говорит как-то странно, с экивоками и обиняками, – что, мол, давно мы не разговаривали и что-то в этом роде. Я начинаю осторожно выспрашивать, что ей нужно, зачем она звонит.
Через запотевшее лобовое стекло я вижу, что какие-то мальчишки начинают свинчивать дворники. Я открываю дверцу и кричу «Кыш!» А мальчик зло тянет дверцу на себя и говорит: «Отдавай очки!»
Я с трудом захлопываю дверь, блокирую ее кнопкой – и вдруг вспоминаю, что машина не моя, а мужа этой дамы, Лены В., которая мне позвонила.
Вспоминаю также, что я вообще-то не вожу машину.
Не умею. И водительских прав у меня нет.
Но в мобильнике уже короткие гудки.
Слух и голос
Приснился урок пения в 175-й школе, где я учился.
Петь я не умел. Ни слуха, ни голоса.
Учитель пения очень со мной мучился.
Его звали Рудольф Васильевич Романов.
Приснилось, как все поют песню «Выше знамя советского спорта, шире шаг от рекорда к рекорду!», а я только рот открываю.
Рудольф Васильевич говорит:
– Драгунский! Пой! Пой со всеми!
Я киваю и начинаю петь. Он сам просил, так вот же ему.
Рудольф Васильевич говорит:
– Драгунский! Не ори!
И вот так несколько раз.
Знакомство
Мы с Олей ждем, что придет Олин сын Витя с девушкой.
Накрыт стол. Предстоит как бы официальное знакомство.
Про девушку известно только, что ее зовут Марина.
«Остальное потом узнаете», – говорит Витя.
Второй сон. Очередь
Я должен купить Ире подарок, пальто. Но она, естественно, должна его выбрать и примерить. Такой вот подарок в старом советском стиле. Хотя и сейчас снова стали так делать. По-западному. Хи-хи. Она выбирает, я плачу – вот и подарок. Никакого сюрприза. Но пальто всё-таки не шарфик и не перчатки. Примерить надо обязательно.
Вот с такими мыслями я стою в очереди. Разные тетки и девушки выбирают и примеряют, смотрятся в зеркало. Иры всё нет. Магазин, где продают пальто, на втором этаже большого торгового центра. Я спускаюсь вниз. Ира бежит мне навстречу. Мы быстро поднимаемся наверх. А там – всё уже распродано. Всё-всё. Пустые вешалки.
