– Почему?
– А откуда они возьмутся – болезни? Я ведь в куклы всю жизнь играю. Вы играете в людей, а я в куклы. Куклы – они добрые, послушные. Куда дернешь – туда и повернется. И молчат. Мы говорим за них. Так что откуда взяться болезням? Неоткуда… Кроме того, я веду праведный образ жизни. Не пью, не курю, по утрам делаю гимнастику. Вот, смотрите!
Мальвина, не сходя с места, наклонилась назад, выгнула спину и достала губами сорванный ветром цветок миндаля. Холин и Жора, открыв рот, следили за этим упражнением.
– Ясно? – Мальвина разогнулась.
– Ясно… – Жора встал. – Ну что, пошли на маяк? А то не успеем до вечера. – Тон у строителя был какой-то подавленный. – Это все коньяк. Я когда выпью, и не такое могу…
– Эх, юноши, юноши… Неправильную вы жизнь ведете. Вместо того чтобы водку пить да с начальством ругаться, гимнастику бы делали. Вот и жили бы до ста лет.
– Вы собираетесь прожить до ста? – спросил Холин.
– Может быть, и до ста десяти.
– А зачем?
– Да посмотреть, что дальше будет.
– Что было, то и будет.
– Вы пессимист?
– Да, да! – подхватил Жора. – Он страшный пессимист! С ним говорить – так жить не хочется. То ли дело я. Я веселый. Я тоже проживу до ста десяти лет. Хотите, вместе будем жить?
– Недозволенный прием! – заметил Холин.
Но Жора не услышал его.
– Я чертовски веселый парень. И заводной. Со мной интересно! Я такие смешные истории знаю. Со мной не соскучишься! Хотите, расскажу, как я выбил три тысячи штук кирпича сверх лимита? Это страшно смешная история… – Строитель подхватил Мальвину под руку и потащил в сторону.
Николай Егорович собрал коньяк, дыню в сумку, поднял плащ и куртку, перебросил все это через руку и поплелся вслед за ними.
Жора что-то возбужденно бубнил. Мальвина звонко смеялась.
«Я проиграл», – подумал Холин.
На маяке было холодно и ветрено. Узкая, приподнятая над водой, бетонная дорожка убегала в море почта на километр, упиралась в высокую башню. Башня была пуста. Казалось, она гудела от ветра и ударов волн.
Здесь, на маяке, море было совсем другим, нежели в санатории. Более диким, более чистым, более холодным. Даже цвет был иной. В санатории море светилось домашним нежно-голубым светом, словно понимало, что оно в гостях у людей, и старалось подстроиться под их вкусы. Здесь же оно мерцало темно- зеленой, почти черной глубиной.
Откуда-то взялись две чайки. Наверно, увидели их и прилетели, думали, что люди станут ловить рыбу. Что же еще делать днем на маяке?
– Мне холодно, – поежилась Мальвина. – И страшно. Как на тонущем корабле…
– Вы были на тонущем корабле? – спросил Холин, но главреж не ответила.
«Совсем плохи мои дела», – подумал Николай Егорович.
– Давайте я вас укрою своим плащом, – предложил Жора. – Он снял плащ и быстро накинул его на плечи женщины.
Мария Викторовна даже не успела ничего сказать.
Они пошли назад.
– Дайте мне глоток, – попросила Мальвина.
Жора с готовностью протянул ей бутылку.
– И дынькой, дынькой закусывайте, – сказал строитель противным, подхалимским голосом.
– Смотрите не спейтесь, – пошутил Холин.
Шутка не получилась. Главреж никак не среагировала. Она жадно приникла губами к запрокинутой бутылке и пила маленькими глотками, пока у нее не порозовели щеки.
– Пошел? – спросил Жора – По крыше воробей?
– Пошел… вся горю, – засмеялась Мальвина. Засмеялась счастливо, зазывно.
«Моей шутке не засмеялась, – тоскливо подумал Холин. – А этой глупости…»
В одном месте на бетонной дорожке была выщербина, и мужчины, шедшие по бокам Мальвины, пропустили даму вперед.
Холин очутился рядом с Жорой.
– Твоя карта бита, брат Николай, – прошептал строитель. – Не надо никакой дуэли.
– Нет, я настаиваю на дуэли, – оказал Николай Егорович.
