– Кто вам сказал?
– У меня тоже дар предвидения. Могу даже сказать большее. Вам предложили место заведующей отделением.
Антонина Петровна растерялась. У нее сделался растерянный вид. Глаза округлились, парик сбился набок. Холин даже пожалел, что ударился в предсказания.
– Кто же мог…. – забормотала врач. – Никто не знал… Даже Яна не знала…
– Я угадал?
– Почти. Разговор состоялся десять минут назад. Но как вы узнали?
– Телепатия. Я телепат.
– Ладно, телепат, раздевайтесь.
Врач согнала с лица улыбку, поправила парик, нахмурилась и поднялась со стула. Холин разделся и опять ощутил ее дыхание на своем плече.
– Как себя чувствуете?
– Ничего.
– Болей в сердце нет?
– Нет.
– А как спите?
– Сплю отвратительно.
– Одевайтесь.
Она опять уселась за стол. Холин надел рубашку и присел на прежнее место.
– Что – часто просыпаетесь? Не можете заснуть?
– Вы знаете, у меня мешаются сны с действительностью. Получается этакий коктейль из дня и ночи. – Холин никак не мог избавиться от привязавшегося шутливого тона. Вообще у них с самого начала сложились отношения какие-то не такие. Не как у врача и пациента, а как у парня и девушки, которые друг другу нравятся, но не знают, с чего начать. Она, наверно, чувствовала то же самое, все время старалась переломить глупый, ненужный тон. Она хмурилась, делала голос строгим, говорила отрывисто, но все равно ничего не получалось.
– Что это значит – коктейль? Только без шуток. Сон – дело серьезное.
– Снятся всякие приключения, убийства, люди, разговоры… Причем я не могу отличить, где правда, а где сон. Утром просыпаюсь совсем разбитым.
– Снотворные как на вас действуют?
– Еще хуже. Сон совсем приближается к реальности.
Она внимательно посмотрела на Холина, пытаясь понять, в какой мере он шутит. Холин выдержал взгляд. Глаза у нее были серые. Серые и чуть-чуть с голубизной.
– По-моему, вы не совсем серьезны, – сказала Антонина Петровна назидательным тоном. – А между тем при вашей болезни сон, спокойствие – чуть ли не самое главное. Если днем вы себя оберегаете от переживаний, то ночью вы беззащитны.
– Да, ночью я беззащитен, – согласился Николай Егорович. – И что мне делать, доктор? Только не давайте мне никаких лекарств.
– Есть снотворные, которые действуют на вторую фазу сна…
– Ради бога! – взмолился Холин. – Я тогда совсем не проснусь. Так и останусь навсегда среди своих сновидений.
Вошла Яна, стала копаться в бумагах у себя на столе. Она была такая краснощекая, здоровая, что Холину показалось – его обдало жаром, как от раскаленной плиты.
– Вам надо больше гулять, дышать морем… Сгорание усилится… – При Яне голос Антонины Петровны стал официальным, сухим, глаза смотрели мимо Николая Егоровича, губы поджались. Наверное, так представляла себя Антонина Петровна в роли заведующей.
Яна вышла, снова обдав Холина жаром раскаленной плиты. Врач подняла на него свои большие серые глаза.
– Сгорание усилится… – напомнил Холин.
– Да, сгорание усилится…
– Все чепуха, – сказал Николай Егорович. – Сгорание мне не помогает. Дома я иногда гулял до изнеможения, а все равно каждую ночь проваливался в кошмары.
– Вам надо отвлечься, – сказала Антонина Петровна слегка обиженно, ей, видно, не понравилось, что он отверг ее теорию со сгоранием.
– Каким образом? Влюбиться? Это было бы идеально. Новое в терапии: любовь против инфаркта.
Холин вздохнул.
– Увы, для меня – это пройденный этап. От меня, видно, тянет скукой, тоской, унынием. Вчера я пытался завязать отношения с двумя женщинами. С одной я даже был немного знаком раньше. И что же? Первая решительно уходит вместе с моим соседом по палате, которого знает всего два часа, а вторая ведет себя еще более вызывающе: она просто-напросто говорит: «Идите проспитесь, дядечка».
