– Дурная голова ногам покоя не дает, правда, тетя Маша?
– Это уж точно. Только я тетя Зина.
– Посошок, тетя Зина! По бомбочке нам со Светлячком!
– О господи! – вздохнула буфетчица, наливая в стаканы. – Заводные вы, мужики… А потом болеете.
У такси Лохматик догнал Холина, схватил его за плечо:
– Я не позволю… Слышишь ты, чмырь!
– Не чмырь, а жох.
Лохматик размахнулся, но ударить не успел. Холин толкнул его плечом, парень без ягодиц отлетел в сторону, закачался, как камыш на ветру, потом поскользнулся и упал, проехал метра два по грязному асфальту.
Все это – шалаш-ресторан на краю обрыва, клубы тумана над фонарями, такси, девушка в черном свитере с упругой грудью, нелепая драма в полном безмолвии – казалось Холину нереальным, одним из тех кошмаров, которые он видел во сне.
– Гони, таксист! Гони! – крикнула Змейка, вскакивая в машину. – Скворушка, давай руку!
– Стой! – закричал Лохматик. – Подожди, что я скажу…
– Трус! Мерзкий трус… – прошептала Змейка и прикусила губу. – Гони, таксист…
«Волга» рванулась и помчалась, сигналя на поворотах, мешая туман лучами фар, словно белую кипящую кашу гладкими скалками…
Дальше все понеслось, как в калейдоскопе – быстро и ярко.
…Скандальная очередь у кассы. Крик Змейки:
– Тем, кто под мухой, без очереди!
Шум, смех мужчин, ворчание старух:
– Ну и молодежь пошла!
– А еще девушка!
– Какая она девушка! Стыдно девушкой назвать.
…Ночное аэродромное поле. Рев моторов. Огни желтые, красные, синие. Они бегут между желтых, красных, синих огней к качающему крыльями самолету. Самолет машет крыльями, как бабочка.
– Скорей! Скорей! Улетаем! – кричит стюардесса, тоже похожая на синюю бабочку в своей шапочке и фалдах-крылышках пиджачка.
– Спасибо, капустница, – говорит Холин.
…Ровно гудит самолет. Змейка и Николай Егорович сидят в самом последнем ряду, прижавшись друг к другу. Голова Змейки на плече Холина. Под мышкой он ощущает ее маленькую тугую грудь.
– Какая у тебя мировая грудь, – говорит Холин.
– Она искусственная, – отвечает девушка.
– Как это – искусственная? – удивляется Николай Егорович.
– А так… Протез… а мою вырезали…
– Зачем? – глупо спрашивает Холин.
– Рак…
– Рак – это ничего еще не значит, – говорит Холин. – Его скоро научатся лечить…
Света рыдает на его плече.
– Но моя грудь… Она никогда не вырастет… И я никогда не выйду замуж… Когда Сеня узнал…
– Сеня – это тот, Лохматик в «Шалаше»? И эти… все, кто веселился… – Холин вспомнил чересчур шумное, неестественное веселье.
– Да… Это все наши… За исключением Сени… Когда он узнал, он стал, как… как… арбуз соленый… И теперь… я знаю…. если кто узнает… если кто узнает…
– Наплюй на соленый арбуз, – говорит Холин. – Я женюсь на тебе.
…Суета в Кишиневском аэропорту. Какие-то люди с цветами окружают Свету, тормошат, кто-то удивленно кричит:
– Да она пьяная! Боже мой, она напилась!
Змейка отбивается изо всех сил.
– Пустите меня! Где мой жених? Я хочу к своему жениху! Я хочу к Скворушке! Скворушка-Егорушка, где ты?
Ее подхватывают под руки, что-то говорят, суют цветы, в конце концов уволакивают. Холин остается один. Его толкают, кто-то говорит сочувственно:
– Назюзился дядя.
