бантом на конце. Бабушка очень гордилась, что пронесла эту косу через всю жизнь, даже через тиф двадцать пятого года.
Теперь, глядя на шевелящиеся водоросли, Клементьев думал, что не стоило провоцировать бабушку на тот подарок. Пусть хоть что-то бы осталось от нее в земле. Говорят, волосы могут храниться много лет. Сейчас же от бабушки ничего не осталось, словно ее никогда и не существовало на свете. Портрет куда-то задевался, пиджак, когда он стал мал, продали. Кладбище, где похоронили бабушку, сейчас перепахали и разбили там сквер, с фонтаном и ларьком «Пиво – воды».
Клементьев выдавил на щетку из тюбика пасту, поднес ко рту и вдруг впервые за всю жизнь подумал неужели и от него через несколько десятков лет не останется ничего ни портрета, ни вещей, а могилу, как это делают через определенный срок, перепашут?
Все-таки мы несправедливы к мертвым. Каждый им чем-нибудь обязан. Они с братом обязаны бабушке жизнью.
Когда отец пропал без вести, а мать положили в больницу с воспалением легких, им пришлось совсем туго. Настолько туго, что они варили нашедшиеся в доме ремни… Когда ремни кончились, бабушка пошла побираться. Это с самого начала выглядело бессмысленной затеей, даже не потому, что в те голодные годы людей, подававших милостыню, было значительно меньше, чем ее просивших. Просто у бабушки оказалась сильная конкуренция. На базарной площади, у магазинов, почти на каждом углу сидели ужасные люди, один вид которых вызывал желание пройти мимо них как можно быстрее, отделаться от их взглядов и судорожных движений любой ценой.
Бабушка же со своей косой, девичьей фигурой и маленьким, еще совсем молодым личиком вызывала недоумение, когда шла по улице с нищенской сумой через плечо. А недоумение еще никогда никому не приносило прибыли. Человек, решивший дать милостыню, но впавший в недоумение, застывает с протянутой рукой.
Обычно бабушка приходила с почти пустой сумкой. Но ей везло, если попадались любопытные люди. Они удивлялись, почему такая еще молодая бабушка с такой удивительной косой и побирается. И тогда бабушка приносила домой сразу то буханку хлеба, то сторублевку, а один раз принесла даже живую курицу. Со временем у бабушки появилась своя «клиентура».
Сумку сортировала сама бабушка, рассказывая во всех подробностях, где и при каких обстоятельствах ей достался тот или иной продукт, предмет. Вещи обычно сразу забирала мать, чтобы пустить их в долгий и сложный оборот, а продукты сортировались на скоропортящиеся и долгохранимые. Скоропортящиеся поедались тут же, причем львиную часть пожирали бессовестно Клементьев с братом. В то время они росли со страшной скоростью, и организм, естественно, требовал «строительного материала».
Меньше всех доставалось бабушке. Она смущенно отталкивала скоропортящийся продукт и говорила, что уже ела кое-чего из сумки по дороге и вообще она надышалась «сытным» воздухом, ходя по домам.
И вот от бабушки ничего не осталось ни могилы, ни косы.
Раза два или три бабушка рассказывала свою жизнь. Она казалась неинтересной и какой-то короткой. Бабушка была дочерью владельца мелкой лавочки. До революции она стояла за прилавком. В революцию лавочку сожгли, отец бежал к белым и погиб, мать умерла от тифа. В самый разгар гражданской войны, когда власть в городке менялась иногда по нескольку раз на день (белые, красные, зеленые, какие-то черно-зеленые), в подвале их дома поселился неизвестный солдат. Этот солдат стал мужем бабушки. Он был мужем бабушки ровно неделю, а потом солдата ночью увели, и с тех пор бабушка никогда больше его не видела. На следующий день бабушка бегала по городским властям, но за ночь власть сменилась, город заняли анархисты, и бабушке никто ничем помочь не мог, потому что бабушка не знала даже фамилии солдата, не говоря уж о том, кем он был белым, красным, зеленым или темно-зеленым.
От того солдата у бабушки родилась дочка, впоследствии ставшая матерью Клементьева. Вся остальная жизнь бабушки была направлена на то, чтобы дочка выжила. Она стирала, гладила людям, копала чужие огороды, спекулировала по мелочам. Потом, когда жизнь стала легче, просто стирала, гладила и готовила для дочки и внуков. Потом только готовила. Она и умерла, сидя на стуле, над кастрюлей с картошкой, с кухонным ножом в руках…
Клементьев отнес на берег зубную щетку, мыло и пасту, вошел в воду и быстро поплыл короткими сильными рывками, чтобы согреться. Небо над морем уже пылало вовсю, и вскоре в той стороне, вибрирующий от ударов мелких волн, появился маленький бледный кусочек солнца. От него к Клементьеву протянулась красная, тоже вибрирующая дорожка..
Море сильно остыло за ночь, наверно потому, что ночь была прохладной, а море мелким, и Клементьев вскоре поплыл назад.
И вдруг, случайно повернув голову влево, Клементьев заметил далеко в море человека. Купаться здесь мог только сосед. Неужели и он любит вставать на рассвете? Против своей воли Клементьев был неприятно удивлен. Выйдя из воды и растеревшись полотенцем, он специально сделал крюк, чтобы посмотреть на лежавшую на берегу кучку одежды.
Одежда была женская…
VII
Клементьев шел по дамбе между двумя лиманами. Несмотря на ранний час, было уже людно. Навстречу из дома отдыха тянулись любители раннего купания, еще полусонные, вялые, с хрипловатыми голосами. В лимане стояли посиневшие от утреннего холодка мальчишки. Вздымая низкое отсыревшее тяжелое облако пыли, проехал грузовик. Возле ларька уже толпился народ: пили водку, пиво, хрустели огурцами.
Молоком торговали возле продовольственного магазина. Клементьев встал в небольшую очередь: жена и Лапушка любили молоко, и он решил сделать им сюрприз. Продавщица, румяная, жизнерадостная, как и большинство продавщиц молока, проворно разливала из алюминиевой фляги метровым черпаком густую белую жидкость. Даже издали было видно, что молоко свежее, неразбавленное, от упитанных, здоровых коров. К флягам прилипли клочья сена с высохшими желтыми цветочками. (Итак, их кормят сеном! Привозят откуда-то с цветущего луга сено, бросают в кормушки, и получается это удивительное молоко.)
Клементьев взял три литра в бидон, который захватил с собой из палатки, предварительно вылив воду. (Жена и Лапушка всегда по утрам испытывали жажду. Клементьев представил их изумленные лица, когда они вместо воды обнаружат молоко.)
Продавщица неожиданно игриво и пристально заглянула ему в глаза:
– Ага, новенький…
– Молоко-то, наверно, прокисшее, – пошутил Клементьев.
