общего с тем желанием, которое уже просыпалось у него одновременно в груди и в самом низу живота.
Это было что-то другое...
Пугающее.
Ее лицо было близко. Она смотрела ему в глаза, и по выражению этих глаз ничего невозможно было понять.
Кожа под его ладонью была упругой и горячей. Он знал совершенно точно, что женится на ней в любом случае, что ничто теперь уже этому не помешает, что нет и не может быть на свете такой причины, которая бы разъединила две половинки одного целого.
Знал и все-таки чего-то боялся.
– Я ничего не понимаю... – начал было он, но она не дала договорить. Приложила палец к губам, шепнула:
– Тихо. Полежи спокойно. Еще немного. Несколько минут. И все поймешь. Только... закрой глаза, пожалуйста.
Он закрыл глаза и стал лежать спокойно, слегка поглаживая кончиками пальцев ее упругий и немножко круглый живот. И спустя буквально минуту вдруг почувствовал, как изнутри этого немножко круглого живота его ладони коснулось что-то живое.
Он вздрогнул от этого неожиданного прикосновения.
И сразу понял, что это было.
Семь лет назад он точно так же, лежа в постели рядом с женой, подолгу держал ладонь у нее на животе, с радостным томлением в груди ожидая этих прикосновений. А потом с блаженной улыбкой на лице пытался отгадать, что же это было.
Пяточка?
Ладошка?
А может быть, темечко?
В животе у Майи был ребенок.
Чужой ребенок. Не его. Ребенок от какого-то другого мужчины.
Так вот что она имела в виду, говоря, что она «не одна».
– Так, значит, ты... – начал было он и замолчал сразу, внезапно забыв все слова.
– Значит, я... – подтвердила Майя. – Странно, как это ты сам не понял. Он ведь уже большой.
– Кто... большой? – глухим голосом спросил Арсений.
– Живот, – тихо ответила она, отворачиваясь.
Потом они долго молчали. Он не видел ее лица, но чувствовал, что это лицо, такое дорогое, бесконечно любимое лицо, покрытое веснушками, сейчас мокрое от слез.
Знал, чувствовал, но ничего не мог с этим поделать.
Хотя по-прежнему ни секунды не сомневался в том, что ничто не помешает им теперь быть вместе. Ничто. Даже... это.
Просто ему нужно было к этому привыкнуть. Ему нужно было время – может быть, пять минут или десять – для того, чтобы сказать ей об этом, и чтобы в словах не прозвучало ни капли фальши. Он знал, что эту фальшь она никогда, ни за что в жизни потом не сможет ему простить...
Майя резко поднялась с кровати, утянув с собой простыню. Не оборачиваясь, поспешно схватила наброшенный на спинку стула шелковый халат и принялась одеваться.
В полной тишине было слышно, как за окном шелестят на ветру листья, а вдалеке резко и отрывисто, словно от боли, вскрикивает какая-то незнакомая птица.
Арсений подошел, взял ее за плечи и развернул к себе лицом. Плечи были напряженными, как будто неживыми, а по лицу текли две маленькие слезинки.
– Это ничего не меняет, – услышал он свой охрипший голос. – Слышишь? Ничего. Просто... Просто я сейчас не смогу. Не смогу сказать тебе об этом так... Так, как это надо сказать. Не плачь, прошу тебя. Дай мне время. Дай мне пять минут или десять... Прошу тебя...
– Хорошо, – сказала она, отстраняясь. – Я понимаю.
– Не плачь, – снова попросил он.
Майя села на кровать и вытерла слезы.
Ему нужно было побыть одному. Категорически необходимо было прожить эти пять или десять минут в полном одиночестве.
– Майя!
Она подняла на него свои черные глаза. И снова, в который раз уже, он так и не сумел понять, что же скрывает этот взгляд. Только лишь увидел в ее глазах свое отражение.
– Я сейчас уйду. Но ты жди меня, слышишь? Я уйду, но вернусь очень быстро. И ты не уходи никуда и ничего... Ничего плохого не думай. Просто дождись...
– Да. – Она рассеянно кивнула и снова сказала: – Я понимаю. Только можно, я не здесь тебя ждать буду? Я пойду посмотрю Федьку. Может, он проснулся...
Не дожидаясь его согласия, она поднялась, пригладила рукой спутавшиеся волосы, нашарила под кроватью шлепанцы и вышла, тихонько прикрыв за собой дверь.
Арсений несколько минут стоял посреди комнаты, оглядывая предметы, которые казались почему-то не настоящими, нарисованными, потом быстро оделся и вышел вслед за ней. Майи уже не было – он заметил только, как мелькнул ее силуэт в окне домика, где спал, а может быть, уже успел проснуться Федор.
Узкая тропинка спускалась вниз, к Волге. Арсений помчался по этой тропинке почти бегом. Оказавшись на берегу, разделся и нырнул в холодную июньскую воду. Широко взмахивая руками, быстро отплыл от берега, чувствуя, как от энергичных движений согревается в воде тело, как начинает гулко стучать сердце, которое еще несколько минут назад, казалось, остановилось совсем и навсегда.
Он уплывал все дальше и дальше, стараясь полностью сосредоточиться на движениях и на дыхании, израсходовать как можно больше сил. Шумно вдыхал воздух и с каждым вдохом чувствовал, как в глубине души крепнет и разрастается настоящая, неистовая, почти сумасшедшая радость.
Надо же, он-то думал, что теперь их будет трое.
А оказалось – их будет четверо.
Настоящая большая семья.
И если родится дочка, она непременно будет похожей на Майю. И будет у нее точно такая же, густая и длинная, черная коса-змеюка.
Тихонько приоткрыв дверь, Майя на минуту застыла, прислушиваясь к звукам.
Федор, по всей видимости, еще спал, потому что никак не прореагировал на легкий скрип несмазанных петель. Осторожно разувшись, она прошла в комнату и опустилась на деревянную табуретку возле кровати. Поправила сползшее набок одеяло и улыбнулась, заметив, как Федька что-то недовольно пробурчал во сне.
И как теперь у них все сложится, интересно? И сложится ли?
Вот ведь угораздило влюбиться. Наверное, надо было держать себя в руках. Не поддаваться на провокации глупого сердца, которое готово было разлететься на мелкие осколки от этой любви.
Хотя что об этом рассуждать – поздно уже, влюбилась.
Причем влюбилась так, что даже страшно самой.
И этот страх гложет изнутри, и так жаль, что нельзя повернуть время вспять, изменить то, что изменить невозможно...
Поймет ли? Примет ли он ее? А если нет? Как жить-то дальше она будет?
– Господи, – прошептала она, – Господи, пожалуйста, сделай так, чтобы он понял. Чтобы он принял. Потому что я ведь не смогу без него теперь. Ни дня не смогу без него...
Предчувствия были нехорошими. Еще вчера, там, в лесу, сходя с ума от его поцелуев, она вдруг поняла, что все будет совсем не так просто, как хотелось бы. Что-то должно было случиться. Что-то такое, что от них двоих совсем не зависит.
Судьба...
– Я не хочу такую судьбу, – снова прошептала она, сдерживая слезы. – Я хочу другую, счастливую. Я много глупостей наделала в жизни, знаю. Только ведь уже ничего не изменишь. Ничего не исправишь. А без него мне жить – как без воздуха. Разве смогу я без воздуха?..
