— Да, но они об этом знают, можешь мне поверить, — сказал Сулла. — Войну выиграл Марий — с их помощью. То, что сделал я, мог совершить любой легат. — И Сулла, вздохнув, сменил тему: — Хорошо ли ты провел вечер, царь?
— С превеликим наслаждением. — Югурта тряхнул цепями, и они показались ему очень легкими. — Квинт Цецилий и его косноязычный сын устроили для меня великолепный обед. Если нумидийца спросить, что бы он хотел съесть перед смертью, он ответит: «Улиток». Вчера вечером я ел улиток.
— И сейчас ты сыт и доволен, царь.
Югурта улыбнулся:
— Хороший способ подготовиться к петле душителя, скажу я тебе.
— Нет, это я должен тебе сказать, — возразил Сулла, оскалив зубы, которые казались темнее его белоснежной кожи.
Югурта стал серьезным:
— Что ты имеешь в виду?
— Этим триумфальным шествием распоряжаюсь сегодня я, царь Югурта. Значит, только я могу решать, как ты умрешь. Обычно таких, как ты, душат арканом. Но не обязательно. Есть ведь и другие способы. Например, сгноить тебя в Карцере. — Сулла улыбнулся еще шире. — После такого роскошного обеда — и особенно после попытки посеять разногласия между мной и моими соратниками — думаю, было бы обидно, если бы ты не успел переварить вчерашних улиток. Так что тебя не задушат, царь. Ты отдашь свою жизнь медленно, капля за каплей.
К счастью, сыновья Югурты стояли далеко и не слышали этого. Югурта смотрел, как Сулла взмахнул рукой в знак прощания, как он направился к царевичам и проверил их цепи. Кругом кипела суматоха, бурлили слуги, раздавали венки на головы и победные лавровые гирлянды. Музыканты настраивали свои рожки и причудливые трубы, украшенные лошадиными головами, которые Агенобарб привез из Длинноволосой Галлии. Танцоры повторяли пируэты, лошади фыркали и в нетерпении рыли копытами землю, запряженные в повозки быки с позолоченными рогами сонно покачивали цветочными гирляндами на шеях. Тут же стоял маленький ослик в нелепой соломенной шляпе, украшенной лавром, и его длинные уши торчали из специально вырезанных дыр. Беззубая старая ведьма с высохшей грудью, закутанная с ног до головы в пурпурную с золотом ткань, сидела на запряженной этим осликом повозке с видом первой в мире красавицы и таращила на царя глаза — глаза собаки, охраняющей преисподнюю. Ей бы пристало иметь три головы.
А шествие уже началось. Обычно Сенат и все магистры, кроме консулов, шли впереди; следом — лучшие музыканты, танцоры и комедианты; за ними — повозки с военными трофеями, а там уж — все остальные танцоры, музыканты и комедианты, а также предназначенные в жертву животные и жрецы. Вслед за ними — самые знатные пленники и отличившийся в битве военачальник на колеснице. Замыкая шествие, маршировали легионы.
Но Гай Марий изменил традиционную последовательность шествия. Он ехал впереди трофеев, живых картин и платформ с тем, чтобы приехать на Капитолий и принести в жертву животных, а потом присутствовать на инаугурационном собрании в Сенате. После этого должно состояться угощение в храме Юпитера Наилучшего Величайшего.
Югурта смог наконец в первый — и последний — раз пройти по улицам Рима. Он понял, что еще не разучился радоваться. Что с того, что скоро ему предстоит умереть? Любой человек рано или поздно должен умереть, и нужно наслаждаться жизнью, даже если она заканчивается поражением. А эти римляне неплохо распорядились тут его деньгами. Его брат Бомилькар… Он ведь тоже окончил свои дни в тюрьме. Наверное, братоубийство неугодно богам, и неважно, ради чего оно совершается. В конце концов, только боги знают, сколько всего родственной крови было пролито Югуртой, — если не им самолично, то, во всяком случае, по его вине. Что отмоет руки от братской крови?
О, как высоки эти здания! Шествие стремительно двигалось по Тусканской улице в Велабре, одном из беднейших кварталов города. Многоквартирные инсулы, казалось, хотели обняться через узкие улочки, упав на каменную грудь друг друга. В каждом окне виднелись радостные лица, и Югурта с изумлением заметил, что они улыбаются и ему тоже и, провожая его на смерть, шлют ему наилучшие пожелания.
Процессия обогнула мясные лавки Бычьего форума, где обнаженная в обычные дни статуя Геркулеса Триумфатора была по случаю праздника облачена в пурпурную с золотом тогу и расшитую пальмовыми листьями тунику. В одной руке статуи красовалась лавровая ветвь, в другой — увенчанный изображением орла жезл из слоновой кости. Лицо Геркулеса было красно от киновари. Все лавки Бычьего рынка были закрыты, площадь за ними вычищена, повсюду поставлены временные шатры и прилавки. А вот и он — храм Цереры, самое прекрасное, что встречает путника при входе в город! Но красота этого храма — все те же кричащие краски: красное, синее, зеленое, желтое. И высокий подиум, как у всех римских храмов. Югурта знал, что этот храм сооружен по решению плебеев и здесь обитают плебейские эдилы.
Теперь шествие вступало в Большой цирк. Такого огромного сооружения Югурта никогда еще не видел. Он вытянулся во всю длину Палатинского холма и вмещал сто пятьдесят тысяч зрителей. Каждый из его деревянных ярусов был усеян орущими зрителями, которые приветствовали Гая Мария. Следуя неподалеку от триумфатора, Югурта слышал радостные выкрики, обращенные к победоносному полководцу. Никто не возмущался торопливостью шествия, ибо Марий поручил своим агентам и клиентам рассредоточиться по всему цирку и нашептывать всем и каждому в толпе, что он, Марий, так спешит свидеться с римлянами, чтобы поскорее отправиться навстречу новому врагу — в Заальпийскую Галлию, к германцам.
На великолепном Палатине, застроенном роскошными домами, тоже теснились зрители, они кричали и ликовали, бушевали и рвались вперед — все эти знатные женщины и няньки их детей, девушки и юноши из знатнейших и богатейших фамилий. И вот процессия выступила из Цирка на улицу Триумфаторов, огибавшую дальний конец Палатина. Слева были скалы и парки, а справа, у подножия Целиева холма, располагался еще один район высоких многоквартирных домов. Дошли до Церолиева болота в нижней части Карин — одного из самых богатых кварталов Рима. И вот уже поворот к высоте Велия, спуск к Римскому Форуму по стертым булыжникам древнего священного пути — Священной улицы.
Наконец-то Югурта видит его — центр мира, каковым раньше был Афинский Акрополь. Но, подняв глаза на Форум, Югурта почувствовал страшное разочарование: все здания оказались маленькими и старыми, построены они были как попало, и даже более новые постройки производили впечатление неряшливости. (Правду говоря, храмы, которые Югурта видел по дороге, выглядели намного массивнее, чище, богаче.) Жилища жрецов выделялись яркими пятнами — краска на них была совсем свежая, да и храм Весты, совсем небольшой, круглый, выглядел прелестно. Но лишь величественный храм Кастора и Поллукса и строгий дорический аскетизм храма Сатурна притягивали взгляд, являясь великолепными образцами в своем роде. Неряшливая и унылая площадь, утопленная в неприглядной и безотрадной низине.
Напротив храма Сатурна, с подиума которого важные должностные лица взирали на триумфальное шествие Гая Мария, Югурту с сыновьями и пленников поименитей вывели из колонны и отогнали в сторону. Они стояли и смотрели, как проходили мимо ликторы полководца, его музыканты, танцоры, носильщики курильниц, его барабанщики и трубачи, его легаты, а потом показался и сам победоносный военачальник на колеснице, совершенно неузнаваемый в своих регалиях, с покрытым киноварью красным лицом. Все они поднялись на холм, к подножию великого храма Юпитера Наилучшего Величайшего, и останавливались у той его стороны, которая обращена к Форуму. С той стороны — юг. Юг, где находилась Нумидия.
Югурта посмотрел на своих детей.
— Живите долго и счастливо, — произнес он.
Их отправят в заключение в отдаленные римские города, а его жен и соратников — домой, в Нумидию.
Ликторы потянули Югурту за цепь, и он двинулся по каменным плитам нижнего Форума, под деревьями вокруг Курциева пруда, мимо статуи фригийского сатира Марсия, дующего в свою дудку, по краю широкого ярусного колодца, где собирались на голосование трибы, вверх по холму. Наверху была крепость Капитолия и храм Юноны Монеты, где размещался монетный двор. И там же был древний ветхий дом Сената, а за ним — маленькая Порциева базилика, построенная Катоном Цензором.
Вот и все его путешествие по Риму. Впереди высилась Римская цитадель и Туллианская тюрьма —
