переливающаяся через край водопадом, который достигал земли исключительно в виде дождя.
Имелись здесь и пещеры, причем входы в них располагались на несколько ярдов ниже уровня плато. Черными, грубо вырубленными дырами зияли они со склонов, так что в это свежее осеннее утро гора Черв, нависающая над облаками, выглядела гигантской голубятней.
Судя по размерам пещер, размах крыльев ютившихся там “голубков” достигал ярдов сорока.
* * *
— Так я и знал, — сказал Ринсвинд. — Мы угодили в сильное магическое поле.
Двацветок и Хрун обвели взглядом небольшую лощинку, в которой друзья устроили полуденный привал, и посмотрели друг на друга.
Лошади мирно пощипывали у ручья густую траву. Среди кустов порхали желтые бабочки. Воздух был наполнен запахом тмина и гудением пчел. На вертеле тихо шкворчали туши диких свиней.
Хрун пожал плечами и вернулся к умащению своих бицепсов, натирая их до блеска.
— По мне все хорошо, — буркнул он.
— Попробуй подбросить монетку, — посоветовал Ринсвинд.
— Чего?
— Монетку, говорю, подбрось.
— Хокей, — согласился Хрун. — Если ты так настаиваешь…
Он достал из кошелька пригоршню мелких монет, награбленных в дюжине разных государств. Заботливо перебрав их и выбрав щлотскую свинцовую четверть-йоту, Хрун уравновесил ее на пурпурном ногте большого пальца.
— Ты называй, — предложил он. — Решка или… — он сосредоточенно изучил оборотную сторону монеты, — рыба какая-то с ногами.
— Ты подбрасывай, а я назову, — ответил Ринсвинд.
Хрун ухмыльнулся и щелкнул пальцем. Йота, вращаясь, взлетела в воздух.
— Ребро, — не глядя, определил Ринсвинд.
* * *
Магия не умирает. Она постепенно растворяется.
Это можно проследить на примере областей, которые служили ареной для великих сражений Магических войн, случившихся вскоре после Создания. В те дни магия в сыром виде была весьма распространена и охотно использовалась Первыми Людьми в их войне с Богами.
Истинные предпосылки Магических войн затерялись в туманах Времени, однако философы Диска сходятся на том, что во всем виноваты Первые Люди — обнаружив, что их сотворили, они, естественно, очень разозлились и начали драку. Великими, исполненными пиротехнических эффектов были последовавшие за тем войны — солнце каталось по небу, моря кипели, потусторонние ураганы опустошали землю, а в шляпах таинственным образом появлялись маленькие белые голуби. Подверглась угрозе сама стабильность Диска (который, как-никак, передвигался в пространстве на спинах четырех гигантских, едущих на черепахе слонов). Пришлось Древним Высшим Существам, которым подотчетны сами Боги, применить жесткие меры. Богов загнали на высокогорья, людей пересоздали в изрядно уменьшенном виде, а большая часть старой неуправляемой магии была выкачана из земли.
Впрочем, это не разрешило проблему тех регионов Диска, которые во время войны пострадали от прямого попадания заклятий. Магия постепенно растворялась. В течение долгих тысячелетий высвобождались при ее распаде мириады субастральных частиц. Реальность под действием частиц существенно исказилась…
* * *
Ринсвинд, Двацветок и Хрун уставились на монету.
— Точно, ребро, — сказал Хрун. — Ну, ты же маг. И что тут такого?
— Я не занимаюсь.., подобными чарами.
— То есть не можешь.
Ринсвинд начисто проигнорировал это замечание.
— Попробуй еще раз, — предложил он. Хрун вытащил пригоршню монет. Первые две приземлились обычным образом. Четвертая тоже. Третья упала на ребро и осталась так стоять. Пятая превратилась в маленькую желтую гусеницу и резво уползла. Шестая, взлетев над головами, с резким “чпок!” исчезла. Мгновение спустя послышался тихий раскат грома.
— Эй, это ж было серебро! — завопил Хрун, вскакивая на ноги и вглядываясь в небо. — Ну-ка верни eel — Я понятия не имею, куда она подевалась, — устало произнес Ринсвинд. — Может быть, она все еще набирает скорость. Во всяком случае, те, с которыми я экспериментировал сегодня утром, так и не вернулись.
Хрун упорно пялился в небо.
— Что? — спросил Двацветок. Ринсвинд вздохнул. Этого вопроса он и боялся.
— Мы забрели в зону с сильным магическим индексом, — объяснил он. — Не спрашивайте меня как. Когда-то, давным-давно, здесь возникло по-настоящему мощное магическое поле, и мы ощущаем на себе его последствия.
— Вот именно, — подтвердил проходящий мимо куст.
Голова Хрупа дернулась вниз.
— Значит, это одно из
— Правильно, — согласился Ринсвинд. — Если мы вернемся по собственным следам, то, глядишь, уберемся с миром. Примерно раз в милю будем останавливаться и подбрасывать монету.
Он поспешно поднялся на ноги и принялся запихивать вещи в седельные сумки.
— Что? — спросил Двацветок. Ринсвинд остановился.
— Послушай, — рявкнул он. — Только не спорь. Поехали!
— С виду здесь все нормально, — не унимался Двацветок. — Да, народу вокруг не видно, ну так это…
— Да, — сказал Ринсвинд. — Странно, не правда ли? Поехали!
Высоко в небе раздался звук, похожий на хлопок от удара кожаным ремнем по мокрому камню. Над головой у Ринсвинда промелькнуло нечто стеклянистое и нечеткое, над костром поднялось облако золы, а свиная туша снялась с вертела и стрелой взмыла в небо.
Качнувшись в сторону, чтобы не врезаться в купу деревьев, туша выровнялась, с ревом описала вокруг путников тугую петлю и понеслась к Пупу, оставляя за собой дорожку горячих капель свиного жира.
* * *
— И что они? — спросил старик. Девушка глянула в свое волшебное зеркало.
— Удирают что есть мочи в направлении Края, — доложила она. — Кстати, ящик на ножках бежит за ними.
Старик хмыкнул — от стен темного и пыльного склепа отразилось неприятное эхо.
— Груша разумная, — заявил он. — Замечательно. Да, думаю, нам следует его заиметь. Пожалуйста, позаботься об этом, дорогуша. И не затягивай, они ведь могут выйти за пределы действия твоей силы.
— Замолчи! Иначе…
— Иначе что, Льесса? — поинтересовался старик. Сверху на него падал тусклый свет, и в позе старца, в том, как он обмяк на каменном кресле, было нечто очень необычное. — Если помнишь, один раз ты меня уже убила.
Она фыркнула и поднялась на ноги, пренебрежительно отбросив за спину рыжие с золотистым отливом волосы. Льесса Червмастер производила умопомрачительное впечатление. К тому же одежду она не признавала, если не считать пары сущих лоскутков легчайшей кольчуги и сапог для верховой езды из переливчатой драконьей кожи. Из одного сапога торчал хлыст, необычность которого заключалась в том, что он был длиной с копье, а наконечник его покрывали крошечные стальные шипы.
— Не беспокойся, я с ними справлюсь, — холодно заявила она.
Неясная фигура, казалось, кивнула или, по меньшей мере, заколыхалась.
— Ты всегда так говоришь.
Льесса фыркнула и зашагала к выходу из зала.
Отец даже не потрудился проводить ее взглядом. Во-первых, он был мертв уже три месяца, и глаза его
