Снег ложился ему на плечи, словно перхоть. Неизлечимая перхоть. У Ринсвинда был нюх на такие штуки, и его мучило сильное подозрение, что этот человек пребывает там, где ему не понадобится никакой шампунь.
Они боком скользили вдоль поблескивающей стены.
— Ты прав, какой-то он странный, — согласилась она.
— Ты имеешь в виду то, что он завел себе персональную метель?
— Вроде бы его это не огорчает. Он улыбается.
— Я бы назвал это застывшей улыбкой. Увешанные сосульками руки незнакомца успели приоткрыть крышку коробки, и сияние нашитых на шляпу октаринов освещало пару жадных глаз, покрытых толстой коркой инея.
— Знаешь его? — осведомилась Канина. Ринсвинд пожал плечами.
— Видел в городе. Его зовут Лисица Ларри или Куница Феззи. Или вроде того. Какой-то грызун. Обыкновенный вор. Безобидный. — У него такой вид, как будто ему ужасно холодно, — поежилась Канина.
— Полагаю, он отправился в более теплое место. Тебе не кажется, что нам следует закрыть коробку?
“Сейчас мы не представляем для вас никакой опасности, — донесся из сияния голос шляпы. — И так погибнут все враги волшебников.”
Ринсвинд не собирался верить тому, что говорила шляпа.
— Нам нужно что-нибудь, чем можно опустить крышку, — пробормотал он. — Нож или нечто вроде. У тебя, случайно, нет ножа?
— Не смотри, — предупредила Канина. Послышался шорох, и Ринсвинд вновь ощутил аромат духов.
— Теперь можешь оглянуться. Она подала ему двенадцатидюймовый метательный нож. Ринсвинд осторожно взял его. На острие поблескивали крошечные частички металла.
— Спасибо. — Он повернулся к ней. — Надеюсь, я не лишил тебя последнего ножа, а?
— У меня есть другие.
— Я почему-то не сомневался.
Ринсвинд несмело вытянул руку. Приблизившись к кожаной коробке, лезвие побелело, и от него пошел пар. Ринсвинд тихо заскулил, почувствовав, как его ладонь обожгло холодом — колючим, пронизывающим холодом, который поднялся вверх по его руке и предпринял решительную попытку атаковать разум. Силой воли Ринсвинд заставил свои онемевшие пальцы двигаться и ткнул край крышки кончиком ножа.
Сияние поблекло. Снег быстро растаял и сменился моросящим дождем.
— Я бы хотела сделать для него что-нибудь. Нельзя ж просто взять и бросить его здесь…
— Он не станет возражать, — убежденно произнес Ринсвинд.
— Да, но, по крайней мере, его можно прислонить к стенке.
Ринсвинд кивнул и взялся за увешанную сосульками замерзшую руку вора. Вор выскользнул из его пальцев и рухнул на булыжную мостовую.
Где разлетелся на куски.
— Уф, — поежилась Канина.
В противоположном конце переулка, рядом с задней дверью “Головы Тролля”, произошло какое-то волнение. Ринсвинд почувствовал, как у него из руки выхватывают нож, после чего этот нож пролетел по пологой дуге, которая закончилась у косяка находящейся в отдалении двери. Любопытствующие мгновенно скрылись.
— Лучше убираться отсюда, — заметила Канина, торопливо шагая по переулку. — Мы можем где-нибудь спрятаться? У тебя дома, например?
— Обычно я ночую в Университете, — отозвался Ринсвинд, вприпрыжку поспешая за ней.
“Возвращаться в Университет нельзя”, — прорычала шляпа из глубины коробки.
Ринсвинд рассеянно кивнул. Эта мысль его тоже не привлекала.
— Все равно после наступления темноты женщин внутрь не пускают, — сообщил он.
— А до наступления темноты?
— Тоже.
— Глупо, — вздохнула Канина. — И чем вам женщины так не приглянулись?
— Предполагается, что они и не должны нам приглядываться, — нахмурив лоб, сообщил Ринсвинд. — В том-то все и дело.
Над морпоркским портом висел зловещий серый туман, покрывая каплями влаги снасти, клубясь среди покосившихся крыш, таясь в переулках. Некоторые считали, что ночной порт — еще более опасное место, чем Тени. Два грабителя, воришка-карманник и какой-то прохожий, который просто постучал Канину по плечу, чтобы спросить, который час, уже в этом убедились.
— Не возражаешь, если я спрошу тебя кое о чем? — осведомился Ринсвинд, перешагивая через незадачливого прохожего, который лежал, свернувшись в клубок над одному ему ведомой болью.
— Ну?
— В смысле, я не хотел бы тебя обидеть…
— Ну?
— Просто я не мог не заметить…
— Гм-м?
— У тебя совершенно определенный подход ко всем незнакомцам.
Ринсвинд быстро пригнулся, но ничего не произошло.
— Что ты там, внизу, делаешь? — раздраженно спросила Канина.
— Извини.
— Я знаю, что ты думаешь. Но ничего не могу поделать, в отца пошла.
— Кем же он был? Коэном-Варваром? Ринсвинд ухмыльнулся, чтобы показать, что это он так шутит. По крайней мере, его губы предприняли отчаянную попытку изобразить полумесяц.
— Ничего смешного не вижу, волшебник.
— Что?
— Я в этом не виновата.
Губы Ринсвинда беззвучно зашевелились.
— Прости, — наконец пробормотал он. — Я правильно понял? Твой отец в самом деле Ясак-Варвар?
— Да. — Девушка бросила на Ринсвинда хмурый взгляд и добавила:
— У каждого должен быть отец. Полагаю, даже у тебя. Она заглянула за угол.
— Все чисто. Пошли.
Когда они зашагали по влажной мостовой, Канина продолжила:
— Наверное, твой отец тоже был волшебником.
— Вряд ли, — отозвался Ринсвинд. — Волшебству не позволяется передаваться от отца к сыну.
Он замолк. Он знал Коэна и даже присутствовал на одном из его бракосочетаний, когда Коэн женился на девушке, которая была ровесницей Канины. Этого у Коэна было не отнять, он использовал каждый час своего времени на полную катушку.
— Куча народу была бы не прочь пойти в Коэна, ну, он лучше всех сражался, был величайшим из воров и…
— Куча мужчин, — оборвала его Канина. Она прислонилась к стене и смерила волшебника свирепым взглядом. — Есть такое длинное слово, мне его сказала одна старая ведьма.., никак не могу вспомнить.., вы, волшебники, знаете все о длинных словах.
Ринсвинд перебрал в памяти длинные слова.
— Мармелад? — наугад брякнул он. Девушка раздраженно покачала головой.
— Оно означает, что ты пошел в своих родителей. Ринсвинд нахмурился. Насчет родителей у него было слабовато.
— Клептомания? Рецидивист? — начал гадать он.
— Начинается с “Н”.
— Нарциссизм? — в отчаянии высказался Ринсвинд.
— Нос-следственность, — вспомнила Канина. — Та ведьма объяснила мне, что это значит. Моя мать
