всасывающим звуком над дюнами, волна практически ни на что не повлияла — лишь костер полыхнул ало- зеленым светом, одна из сандалий Найджела обернулась маленьким, но весьма сердитым барсуком, да из тюрбана серифа вылетел голубь.
Миновав пустыню, волна, клокоча, умчалась в море.
— Что это было? — поинтересовался Найджел, пиная барсука, который упорно обнюхивал его ногу.
— Гм-м? — отозвался Ринсвинд.
— Это!
— Ах это… — сообразил Ринсвинд. — Магическая отдача. Заклинание, наверное, все-таки попало в башню в Аль Хали. — Должно быть, оно было очень сильным, раз настигло нас здесь.
— Видимо.
— А ведь это был мой дворец… — слабо заявил Креозот. — Конечно, я понимаю, один дворец — это уже много, но это все, что у меня было.
— Сочувствую.
— А в городе живут люди!
— С ними, возможно, все в порядке, — успокоил Ринсвинд.
— Прекрасно.
— Чем бы они ни стали.
— Что?!
Канина схватила серифа за руку и яростно прошипела:
— Не кричи на него. Он не в себе.
— А-а, — угрюмо фыркнул Креозот. — Перемена к лучшему.
— Послушай, это немного нечестно, — запротестовал Найджел. — Ну, он вытащил меня из змеиной ямы, и, в общем-то, он немало знает..
— Да, у волшебников здорово получается избавлять нас от неприятностей, в которые сами волшебники нас и втянули, — буркнул Креозот. — А потом они еще ждут благодарности.
— Лично я думаю…
— Вы мне рот не затыкайте, — перебил Креозот, раздраженно размахивая руками. На краткий миг его лицо озарил отблеск очередного заклинания, пролетающего по взбаламученному небу. — Вы только полюбуйтесь! — рявкнул он. — О, он действительно желает нам добра. Они все желают добра. Наверное, считают, что под их властью Диск станет более приятным местом. Поверьте, нет ничего более ужасного, чем человек, который собирается оказать миру услугу. Волшебники! В конечном счете, какая от них польза? Вы можете назвать мне что-нибудь стоящее, что сделал бы волшебник?
— По-моему, ты чересчур жесток, — заметила Канина, но в голосе ее прозвучали резкие нотки, позволяющие предположить, что Креозот мог бы попробовать переубедить ее на этот счет.
— Лично меня от них тошнит, — пробормотал Креозот, который чувствовал себя неприятно трезвым и не испытывал от этого особого удовольствия.
— Думаю, все мы просто устали, и нам стоит немножко поспать, — дипломатично вмешался Найджел. — При дневном свете все кажется намного лучше. По крайней мере, почти все.
— И у меня такой ужасный вкус во рту… — пожаловался Креозот, полный решимости не расставаться с остатками своего гнева.
Канина повернулась обратно к костру и обнаружила, что в окружающем их пейзаже возник пробел. Этот пробел имел форму Ринсвинда.
— Он исчез!
По правде говоря, Ринсвинд к тому времени успел пролететь над темным морем добрых полмили. Он сидел на ковре, словно сердитый божок, и в его мозгу кипел бульон из ярости, унижения и бешенства, приправленных оскорбленными чувствами.
Он не просил от жизни многого. Он оставался верным волшебству, хотя был в этой области полным нулем; он всегда делал то, что в его силах, а теперь весь мир строил против него козни. Что ж, он им покажет. Что именно он собирался показать загадочным “им” — это детали.
Ринсвинд поднял руку и, чтобы подбодрить себя, коснулся шляпы, с которой как раз в этот момент встречный поток воздуха сорвал немногие оставшиеся блестки.
У Сундука были свои проблемы. Местность вокруг башни в Аль Хали, подвергаемая безжалостной магической бомбардировке, уже скрывалась за горизонтом реальности. Вскоре время, пространство и материя перестанут быть отдельными понятиями и обрядятся в одежды друг друга. То, что здесь творилось, описать было невозможно.
Вот на что это было похоже. Примерно. Местность выглядела так, как звучит пианино после того, как его уронили в колодец. На вкус она была желтой, а на ощупь — как громкий крик. От нее неприятно пахло полным затмением луны. А возле башни все становилось по-настоящему странным.
Без защиты в этом хаосе не выживал никто, надеяться на это было все равно что искать снег на солнце. К счастью. Сундук этого не знал и потому упорно пробирался сквозь водоворот сырой магии, которая благополучно кристаллизировалась на его крышке и петлях. Он пребывал в отвратительном настроении, но в этом не было ничего необычного. Потрескивающая ярость, эффектно заземляющаяся и окружающая Сундук разноцветной короной, придавала ему вид примитивной и очень сердитой амфибии, выползающей из горящего болота.
В башне было жарко и душно. Внутренние перекрытия в ней отсутствовали, имелись лишь лестницы с переходами вдоль стен. Эти лестницы были усеяны волшебниками, а центр башни занимала колонна октаринового света. Волшебники подпитывали ее своей мощью, и она громко потрескивала. У основания колонны стоял Абрим. Октарины на его шляпе полыхали так ярко, что больше походили на дыры, прорезанные в соседнюю вселенную и выходящие внутрь солнца. Визирь стоял, вытянув вперед руки с расставленными пальцами, закрыв глаза и сжав губы в тонкую линию. Он сосредоточенно уравновешивал различные силы. Обычно волшебник может контролировать только ту силу, которая соответствует его физическим возможностям, но Абрим быстро учился.
Нужно превратиться в перемычку песочных часов, опорную призму весов, веревочку, перетягивающую сосиску.
Сделайте все правильно, и вы воплотите в себе силу, сила станет часть вас, и вы будете способны на…
Я уже упоминал, что Абрим парил в нескольких футах от земли? Так вот, он парил в нескольких футах от земли.
Абрим как раз собирался с силами, необходимыми для запуска заклинания, которое должно было взмыть в небо, полететь в Анк и окружить тамошнюю башню тысячами воющих демонов, когда раздался громоподобный стук в дверь.
В подобных случаях произносится всем известная мантра. При этом неважно, какая у вас дверь — полог шатра; лоскут шкуры на обдуваемой всеми ветрами юрте; массивная дубовая плита трех футов толщиной, усаженная огромными железными гвоздями, или прямоугольный кусок ДСП, фанерованный красным деревом, украшенный сверху небольшим окошечком с жутким витражом и снабженный звонком, играющим на выбор двенадцать популярных мелодий, которые никто из любителей музыки не захотел бы слушать даже после пяти лет, проведенных в абсолютной тишине.
Один из волшебников повернулся к другому и изрек знаменитые слова:
— Интересно, кто бы это мог быть в такое время ночи?
В дверь снова забарабанили.
— Там, снаружи, не может быть ни одной живой души, — отозвался второй волшебник.
Он слегка нервничал, и понятно почему. Если исключается возможность, что это кто-то живой, всегда можно предположить, что это кто-то мертвый.
На этот раз от стука задребезжали петли.
— Кому-нибудь из нас придется выйти и посмотреть, — сказал первый волшебник.
— Отличное предложение. Ты и пойдешь.
— А-а. О-о. Хорошо.
Он медленно двинулся по короткому сводчатому коридору.
— Ну, так я пойду, посмотрю, кто там? — уточнил он.
