– И я, – ответил Хват, – о том же говорю: зачем?!
– Но это мы с тобой, – сказал Вожак, – сородичи! А он кто?
– Р-ра! – рявкнул Хват. – И он такой же, как и мы!
– Но ты ведь знаешь…
– Да, – не дал досказать ему Хват. – Знаю! Ну и что из этого? Он, посмотри, совсем еще никто! И я беру его к себе. И выращу. Здесь выращу, в Лесу. И обещаю – вы потом не пожалеете!
Вожак, нахмурившись, долго молчал, а после, осмотрев собравшихся, спросил у них:
– А вы что скажете? Кончать?
Никто не отвечал. Тогда Вожак спросил:
– Так, что ли, оставить?
Но племя опять промолчало. Но зато все они тогда смотрели на Рыжего, а он не видел в их глазах ни зла и ни добра, ни даже любопытства – ничего! Один только Вожак смотрел насмешливо. И также насмешливо сказал:
– Тогда ты сам это решишь, глупый тощий щенок. Р-ра! Встань! Ко мне!
Рыжий вскочил! Ему было не страшно! Ведь с ним рядом был Хват! И Хват еще и подтолкнул его! И Рыжий с криком кинулся, как мог, на Вожака! И впился бы в горло! Только Вожак, конечно, ловко отскочил и одним легким ударом лапы сбил Рыжего в сугроб – играючи. Но Рыжий сразу подскочил и вновь прыгнул к нему! А вновь упал – и вновь прыгнул!
– Р-ра! Р-ра! – насмешливо кричал Вожак. – Спасите! Убивают! – и бил его, и бил. Он бил не сильно, но точно, прямо по ноздрям, и слезы брызгами летели во все стороны, и боль была невыносимая, и Рыжий падал, вновь вставал, кидался, рвал его! Вся пасть уже была в его оторванной шерсти, но вот только до его горла никак не получалось добраться! А он – бац Рыжего, бац! В нос! По глазам! В нос! И еще! Рыжий упал. Лежал, в глазах было темно, он уже чуть дышал…
А Вожак встал над ним и, обращаясь к остальным, сказал:
– А что?! А ведь неплохо! Так?
Хват засмеялся – так! А остальные опять промолчали. Тогда Вожак гневно сказал:
– Так! Так, я говорю! Видали, что тут было? Никто из вас на это не решился бы, а только он, этот жалкий щенок! Вот он каков! – И тут же больно пнул его под ребра и велел: – Вставай! Чего разлегся?!
Рыжий поднатужился и встал. Его сильно шатало. Он был весь в крови. Кровь очень сильно пахла. Вожак склонился над ним и начал ее слизывать. Слизал, шумно сглотнул, потом неспешно повернулся к остальным и сказал:
– Этот нахальный сосунок – он теперь наш, запомнили?! А кто не запомнил, потом пожалеет! А ты, – сказал он, опять повернувшись к Рыжему, – тоже помни: ты – наш! А это Хват – твой отец! Так?
Рыжий радостно кивнул… И вдруг спросил:
– А мама? А где моя мама?
– Р-ра! – заревел Вожак. – Я все сказал. Иди!
И Хват сказал:
– Пойдем, сынок, не спорь.
И он пошел за Хватом.
Хват жил один в соседнем, справа от них, логове. Когда они пришли туда, Хват сразу лег и прижал Рыжего к себе, немного подождал, потом тихо спросил:
– Тепло?
Было тепло, но страшно. Поэтому Рыжий опять заскулил и стал спрашивать, где мама.
– Придет, – ответил Хват. – Когда-нибудь. Да ты не плачь! Ведь ты не один, я с тобой. Я, твой отец, – и тут он принялся его вылизывать. И напевать. И обещать, что скоро потеплеет, сойдет снег, а Рыжий к тому времени вырастет и станет сильным и смелым…
Пришла весна. Рыжий и вправду немного подрос. Хват водил его по Лесу, учил брать след, лежать в засаде, петь гимны, обходиться без еды, лечиться травами, спасаться от огня… А после как-то раз он вдруг спросил:
– Кто я?
– Как кто? – не понял Рыжий.
– Ну… кто я для тебя?
– Отец, – сказал Рыжий. – А кто же еще?
Хват усмехнулся, помолчал, потом тихо – и явно с опаской – спросил:
– Но ты ведь слышал, что они болтают?
– Да, слышал, – нехотя ответил Рыжий, – но я им не верю. Ты – мой отец. Мать не вернулась с Тропы. Она была красивая и добрая… – и замолчал, потому что очень волновался.
А Хват тогда опять, но уже настойчиво, спросил:
– А больше ничего не помнишь? Ну, отвечай! Чего же ты?
И Рыжий, помолчав, сказал:
– Мать говорила, что отца убили. Но ты ведь жив!
– Да, – тихо сказал Хват, – я жив. Но я – это второй твой отец. А был еще и первый…
Вверху шел дождь. Дождь – это хорошо, подумал тогда Рыжий, дождь поит Лес и дождь прячет следы… Но дальше подумал уже вот что: так неужели правда то, когда они болтают, что он полукровка?
– Нет, – сказал Хват, будто почуял его мысли, – ты не бойся. Тот, первый твой отец, был настоящий рык. Но преступил Закон… И после оправдался кровью. А мать действительно погибла на охоте. Вот я и взял тебя к себе. Теперь ты мне как сын. Нет, просто сын!
И так оно и было. Они вместе охотились и вместе голодали, и на Совете выступали всегда вместе. Поэтому когда через два года наступил тот страшный день, когда Хват лег и приказал, чтоб все сошлись, и все сошлись и, помолчав, и посмотрев, что с ним, стали уже говорить, что надо бы это кончать… Рыжий не сдержался и заплакал. Все засмеялись и заулюлюкали, и начали выкрикивать позорные слова, а Рыжий, не в силах ответить, молчал…
Вожак вдруг закричал:
– Прочь! Р-ра! Глупцы!
И все они ушли, остались только Рыжий и Вожак. Рыжий и Вожак сидели, а Хват лежал между ними и смотрел то на одного из них, то на другого, и молчал. Потом, когда Хват начал дергать лапами, Рыжий тихо спросил:
– Тебе больно?
– Нет, – сказал Хват. – Ничуть. Вот только боюсь: ты не уйдешь?
– Нет, не уйду.
– А сделаешь?
– Да, сделаю.
Хват улыбнулся и закрыл глаза, долго лежал, прижав лапы к груди… Потом вдруг стал дрожать и попросил:
– Ну, сын!
А Рыжий не шелохнулся! Тогда Хват закричал:
– Сын! Сын!
А Рыжий вскочил и отступил от Хвата! Но и Вожак вскочил, взревел:
– Не смей!
И Рыжий вернулся, сел и замер. Хват продолжал дрожать все сильней и сильней, и вот он уже корчился, и вот уже кричал, что было сил:
– Сынок! Не покидай меня! Сынок, да неужели ты не сможешь?!
– Смогу! – крикнул Рыжий. – Смогу…
Но так и не смог! Тогда Вожак, хвала ему, не растерялся, вцепился Хвату в горло, прокусил… И отскочил. Кровь хлынула! Вожак пнул Рыжего – и Рыжий ткнулся носом в кровь и, задыхаясь, пил, Хват дергался, сучил стопами, подвывал – но это все тише и тише…
И наконец совсем затих. А Рыжий и Вожак сидели рядом с ним. Хват остывал… И вот уже совсем окостенел, и, значит, уже нет его, подумал Рыжий…
Но тут же подумал: нет, есть! Ведь его кровь теперь в нем, теперь Хват – его настоящий отец, Хват
