Вот, было слышно, заскрипела их повозка. А вот она уже затихла. Теперь было слышно только то, как чин подметал в костярной зале, потом гремел поленьями, ворчал. А вот потянуло сладким дымом – это он начал готовить завтрак. Рыжий зевнул, лег поудобнее… И словно провалился. Спал и, казалось, ничего не слышал. Но утром, только чин вошел к нему, Рыжий сразу же вскочил. Но чин прошел мимо него и подошел к окну, и широко раскрыл его. Рыжий рассерженно спросил:
– Зачем это? Да ты в своем уме?!
– В своем, – скромно ответил чин. – А вы, мой господин… вчера были очень неосторожны.
– Я? – удивился Рыжий. – В чем?
– А в том, – тихо ответил чин, – что щедро заплатили. А щедрость, она привлекательна! О ней прослышали – и к ней уже пришли. Вот почему я советую вам…
– В окно? – и Рыжий усмехнулся. И еще спросил: – Их сколько там?
– Трое, – с опаской сказал чин. – И все во дворе. Так что спешите, господин. Тут огородами будет совсем недалеко…
Но Рыжий только отмахнулся, встал, потянулся так, что захрустели кости, и сказал:
– Но я еще не завтракал. Сперва накрой, поем, а там уже посмотрим.
Чин не посмел ему перечить. И снова был накрытый стол, а на нем каша, рюмка золотистого. Потом еще одна… А третью Рыжий отодвинул и сказал:
– Потом допью, – и встал из-за стола.
Чин вновь не выдержал:
– Подумайте! Их трое, вы один. Вот так же здесь позавчера…
Но Рыжий его не слушал, а вышел в дверь и там остановился на крыльце и осмотрелся. Трое почти таких же, как и он – без ничего, в одних только ремнях – сидели на траве возле колодца. Они были поджарые, костистые, смотрели исподлобья, но без зла, а так, как когда-то в Выселках, вдруг вспомнил Рыжий… И тут же подумал другое: ну так и что теперь, не поворачивать же, р-ра! Поэтому он медленно сошел с крыльца, остановился и сказал:
– Вот, я готов. А вы?
Тогда они неспешно поднялись и разбрелись по разным сторонам с таким расчетом, чтобы перекрыть ему весь двор, и опять замерли. И так же опять они смотрели делово, без всякой злобы. Да и чего им злиться, думал Рыжий, он им не нужен, и даже его ремень им не нужен, а нужен им только его пояс с монетами. Сними его, швырни им под стопы, и сразу все решится. Потому что у них такой обычай: пока победители делят добычу, тот, у кого ее отняли, может беспрепятственно уносить свои стопы – его не тронут, слово йора! Ну да это его не касается, подумал Рыжий и пошел на йоров – вначале влево, к черному. Потом, не доходя него нескольких шагов, Рыжий вдруг резко свернул… И черный тоже повернулся вслед за ним и снова замер и оскалился. Тогда и Рыжий опять повернул к нему, сделал широкий шаг, потом – поменьше, мягко, крадучись… И вдруг резко подался вперед! И тот не выдержал и отскочил!..
А Рыжий стоял на месте, он не прыгал! Черный смутился, отвернулся. Так, хорошо, подумал Рыжий, этот, считай, готов, он уже не боец, потому что слишком напуган. Теперь надо разобраться со вторым – этим, с разорванной щекой. И Рыжий сделал к нему шаг, потом еще и еще. Йор затоптался, но не отступил, но и глаза у него забегали. Тогда Рыжий подступил еще…
И резко упал наземь – очень вовремя! Потому что третий, который оказался за спиной, как Рыжий и предполагал, не выдержал и прыгнул на него! И промахнулся – в пыль! Рыжий вскочил… И началось! Один против троих. В кровь! В клочья! В кость! Р-ра! Р-ра! За Дымск! За Выселки! За князя! Лягаша! За… Р-ра! Р- ра-ра! В клочь! В кро! Кр-ро! Р-ро! И…
Р-ра! Рыжий не гнал их и не догонял, даже не улюлюкал, а просто стоял, смотрел им вслед и щурился. А после не спеша вернулся в дом и сел за стол. Сказал:
– Вот так!
И выпил третью рюмку – залпом. Потом долго сидел, не шевелясь, и как будто спал с открытыми глазами. Чин, осмелев, спросил:
– А вы куда путь держите?
– В Бурк, – сказал Рыжий.
– Бурк! – изумился чин. – О, нет! Да если вы и далее будете так рисковать, то вам не…
– Хва!
Чин покорно умолк. А Рыжий встал, пошел к двери. Чин провожал его, молчал, но у ворот опять заговорил – сказал:
– Пускай будет по-вашему. Кто знает! Но вот вам совет. Не верьте никому.
– А я и так не верю! – сказал Рыжий.
И он действительно не верил. Два раза на него в пути были засады, но он удачно отбивался. Потом, уже в самом Чупрате, на базаре, его чуть было не схватила стража: «Бродяга! Взять его!» А он ушел от них по крышам. Потом, еще через пять дней, уже в придорожной сидячей ночлежке, его едва не отравили из-за денег. Вот только денег у него к тому времени давно уже не было, кончилось. После еще случалось много всякого. Да, время тогда было неспокойное, чего и говорить, до Бурка было еще далеко, в провинциях шатание. Девятый Легион сжег королевские штандарты, занял понтонные мосты и никого не пропускал на левый берег – и Рыжий перебрался вплавь. А там Холлвилл лежал в еще дымящихся развалинах, мятежники ушли, и губернатор злобствовал – хватали всех подряд и отправляли на принудительные восстановительные работы, в основном земляные. Но Рыжий исхитрился, проскользнул через заград- кордоны, и, сойдя с тракта, углубился в лес. Шел лесом, постоянно прятался, и только уже в Гольстоне, в трех днях пути от Бурка, наконец началась настоящая власть. Но зато там, где власть, там йорам не было места, а если и было, то только на столбах – в щедро намыленных веревочных ремнях и с языками на плечо. И, значит, если хочешь пробираться дальше, то нужно как-то исхитриться. Рыжий подумал и пошел к старьевщику. И тот его бессовестно обжулил: за пояс и ремень предложил одну короткую дырявую попонку и пять серебряных пять монет – обкусанных. Сказал:
– А больше вам зачем? Скромнее надо быть. А я и так сильно рискую. Вот донесут квартальному, и что тогда? Мне из-за вас на столб?
Рыжий не стал с ним спорить, а переоделся, поблагодарил за помощь и вышел. Теперь на вид он был простым крестьянином, подавшимся на промыслы – по Тракту, в Бурк. Шел, скромно опустив глаза, сходил перед повозками в канавы, бил поклоны, спал, где придется, голодал. Зато уже на третий день проснулся еще затемно, вскочил и побежал – уже не по обочине, а по камням, – и не измотом, а уже почти догоном – пристал к толпе таких же как и он безродных и бездомных бродяг, в воротах заплатил налог…
Глава вторая
БАШНЯ СЕМИ ПЕЧАЛЕЙ
И вот он, долгожданный Бурк! Кругом кирпичные дома в четыре, пять и даже больше этажей, по улицам снует народ, грохочут экипажи. Пыль, теснота, крик попрошаек, зазывал, визг, ругань, смех. Рыжий попятился, зажмурился. Его толкнули раз, другой – и он пошел вначале вдоль стены, потом, немного осмелев, свернул, перебежал за экипажем, опять свернул, взбежал по лестнице, потом спустился по фонарному столбу; толкался, прыгал, продирался, смотрел по сторонам и, наконец, сообразил, где он находится. Это были Мелкие Ряды, а слева улица Жестянщиков, а дальше Главные Весы, Парламент, Резиденция, то есть всё в точности, как в Книге. Это его сразу успокоило. Рыжий сел на бордюр, немного посидел, встал и опять пошел дальше. Теперь он еще внимательней смотрел по сторонам, запоминал: ломбард, тряпичная, меняльная контора, храм, сукновальня, ювелир, опять тряпичная, пекарня… Так он ходил, петлял по городу, потом, проголодавшись, зашел в дешевую костярню, пообедал, потом опять ходил, смотрел, запоминал…
И снова оказался возле храма. Был будний день, толпа спешила мимо. Рыжий постоял возле двери, подумал… И вошел. Прошел, стараясь не шуметь, в центральный неф и остановился возле колонны. Осмотрелся. На стенах – лики, росписи. Курились благовония, мерцали свечи. А все скамьи были пусты. Никого в храме не было. Лишь впереди, на возвышении, зурр в черном одеянии стоял у кафедры, читал – чуть слышно, неразборчиво. Рыжий прислушался и сразу же узнал – это были «Видения Стоокого», часть третья, «Очищение». Стоокий, думал Рыжий, это их кумир, он учит, будто ни Солнце, ни Луна, ни даже Космос, а единственно наша Земля – основа жизни. А Океан, который окружает нас – это смерть. А Досточтимый, тут же вспомнил Рыжий, тот наоборот утверждает, что жизнь вышла из вод Океана. Но
