себя по поясу и еще сильней насупился, шерсть на загривке вздыбилась, Рыжий оскалился… И все же сдержал себя, спустился вниз, позавтракал, сказал, что вечером расплатится, и вышел.
В тот день он не смотрел по сторонам, а просто шел – и вскоре пришел, точнее, стопы его сами привели, на Биржу. Биржа – это у них в Бурке есть такой высокий желтый дом с колоннами. Там Рыжий сперва долго слонялся по двору среди шумящей, спорящей, обтрепанной толпы, порой присаживался, слушал рассказчиков и осторожно прикидывал, как относиться к тому, что он только что услышал… и лишь потом встал в очередь, дошел до кабинета, назвался Ловчером, сержантом из Тримтака и тут же добавил, что он уволен в чистую согласно собственного выкупа. Чин записал его в журнал, снял отпечатки лап и прикуса, выдал жетон, отправил на раздачу – там проверяли силу и сноровку. Рыжий проверился – брал камни, поднимал и подбрасывал их, потом прыгал на стену, лазал по веревке – и был записан грузчиком на стройку. Строителям платили хорошо, поэтому он сразу согласился, спустился вниз, в распределитель, и там его зачислили в артель на мельницу при маслобойной фабрике. И там Рыжий полмесяца таскал на верхотуру кирпичи, давал две нормы, не скулил, не выпивал, не дрался, не прогуливал. И вообще, компаний не водил, ни дурных, ни полезных, а больше молчал. Его приметили, надбавили оклад. Потом узнали, что он грамотен – поставили десятником. Потом, зимой уже, учетчиком. И он опять, как и когда-то в Дымске, считал без косточек, в уме, и помнил все раскладки. Ему давали дачи – он не брал, звали к столу – не шел. В шесть вечера вставал, одергивал лантер – и к старику. Читал. Потом стал делать выписки. Чертил колонны, портики, рассчитывал фундаменты. Старик молчал. И он молчал. Придя домой, с соседями почти что не общался. Да и о чем бы он с ними говорил, чем развлекался?! Он в кубик не играл, не пил, в цирк не ходил, в долг не давал – копил. А накопив, врезал дверной замок, поставил в комнате сервант, повесил зеркало. Выписывал газету. И как-то раз в ней прочел, что в Дымске все спокойно; похода не было – ни в Лес, ни в Горскую Страну, но зато был пир по случаю Большого Примирения. Прочел… и равнодушно улыбнулся. Встал, посмотрел в окно, подумал: пруд, дыни, карта на стене и Книга в кожаном мешке, и заговор, и Зыбь – когда все это было? И было ли? Или еще: вот князь, он так любил порассуждать о том, что состоит в родстве с самим Крактелем, который выдал за него свою любимую дочь Айли. А здесь над этим все смеются, потому что Айли – это не наследная дочь, а по любви, и таких у короля больше десятка! Да и сам король здесь уже почти никого не интересует, потому что очень слаб, отошел от дел, не выезжает. Эрн, старший принц крови, вчера в Парламенте сказал…
А, впрочем, подумал Рыжий, что ему до этого? Там, в Дымске, грызлись, и здесь теперь эти ведут себя ничуть не лучше. И так везде и всегда, на то и Равновесие. И Башни нет. Да ее никогда и не было, Башня – это выдумка. А вот зато мельницу, то есть то обыкновенное мукомольное сооружение, его артель уже построила, потому что за мельницу было заплачено. А теперь взят подряд на Третий Акведук, и там Рыжего назначат уже обером и выдадут патент на обера…
А дальше что?! Рыжий вскочил и заходил по комнате. Час, два ходил и тяжело сопел, потом не выдержал, открыл сервант, налил себе душистых капель, выпил, успокоился. Лег…
Нет, не помогло. Так он и лежал тогда всю ночь с открытыми глазами. Там, в Дымске, думал Рыжий, это было не его, здесь, в Бурке – тоже. А где тогда его и что тогда его? Ведь Башни нет! Она придумана затем…
Зачем?! Рыжий вскочил…
И только тогда заметил, что уже наступило утро, оделся, вышел, не позавтракав, пошел. Шел, шел… И вдруг увидел перед собой дверь в подвал! Как он попал туда? Ведь он не собирался! Но если уж так получилось, то Рыжий спустился в подвал, остановился в дверях, поприветствовал. Старик, конечно, был немало удивлен, но сделал вид, что будто ничего особенного не случилось, встал и провел его к столу, дал книгу, а сам сел напротив. Рыжий взял книгу, развернул. На титуле было написано: «О крепости конструкций». Рыжий поморщился, закрыл.
– Что, я не угадал? – спросил старик.
– Ну, как сказать, – уклончиво ответил Рыжий.
– А так. Как есть.
Старик смотрел ему в глаза и улыбался. Рыжий молчал. В подвале было тихо. Рыжий осмотрелся. Пыль, как всегда, подумал он, и солнечные блики на столах. Потом услышал, как по улице проехал экипаж. Прошел разносчик, прокричал «Горячие! Горячие!». Потом опять стало тихо. Утром, подумал Рыжий, никто в подвал не заходит, все заняты…
И тут вдруг старик сказал:
– Мы с вами уже скоро год как знакомы, а так до сих пор один другому не представились. А ведь давно пора! Так вот, меня зовут Сэнтей. А вас?
– Ловчер, – заученно ответил Рыжий. – Я… это… Я учетчик на строительстве.
– А раньше?
– Хм… Сержант! Двойной Тримтакский Легион. Уволен в чистую.
– Наслышан, – и Сэнтей кивнул. – А если… будем искренни! – и тут он как-то странно улыбнулся. – Да вы только попробуйте! Скажите, кем вы были раньше. Ведь я же вам не враг. И мы одни.
Сказав это, Сэнтей усмехнулся. Рыжий отвел глаза. Тогда Сэнтей, немного помолчав, тихо сказал:
– Хотите, я за вас отвечу?
– Вы?! – удивился Рыжий.
– Да – по-прежнему тихо и совершенно спокойно ответил Сэнтей. – Так вот, вы не сержант, а намного выше по званию. В прошлом году вы прибыли сюда на поиски… не будем говорить, чего, но не нашли его. И разуверились в себе. И вообще, просто устали. Ну что же, если так, тогда вам пора возвращаться обратно. Тем более, что там, откуда вы пришли, вас ждут.
– Что?! – Рыжий подскочил.
– Да, это именно так, – невозмутимо подтвердил Сэнтей, – вас ждут. Не верите? Так посмотрите… Да, мне в глаза! – быстро сказал Сэнтей. И повторил: – В глаза. В глаза, я говорю! – Сэнтей уже почти кричал…
И вдруг исчез! Зато вместо него Рыжий увидел равнинский дворец, правда, поменьше княжьего да и крыльцо там было ниже. А на крыльце стоял Урван! И он кричал:
– Вот это встреча! Наконец вернулся! – и быстро пошел к нему с крыльца…
Но Рыжий отшатнулся от него, торопливо осмотрелся и подумал, что это и вправду Хвостов: пруд, дыни, пасека – все без обмана… И, главное, Урван, который стоял совсем рядом. И он уже хотел было обнять Рыжего, но не решился. Только сказал:
– Ух, как я рад! А мы-то уже думали…
И замолчал. Рыжий тоже молчал, он весь дрожал, его качало, он не удержался и сел. А Урван стоял над ним, сопел, переминался на стопах и, наконец, сказал:
– Прости меня. Я тогда… ну, это… не совсем хорошо поступил. Но, понимаешь, тут… А! – перебил он сам себя. – Пойдем, пока передохнешь, а утром сразу в Дымск. Вдвоем! Князь ждет тебя! Он так тогда и не поверил, что ты в Зыби утонул, а ведь там видели твои следы… Ар-р! Что с тобой? Ар-р! Ар-р!..
И все исчезло. Рухнуло! Пропало! Рыжий лежал возле стола. Сэнтей сидел над ним, осторожно тряс за плечо и приговаривал:
– Да что с тобой? Да что с тобой? Очнись!
Рыжий очнулся. Сразу встал. Перед глазами все плыло… Сэнтей спросил:
– Ну, видел?
– Д-да, – с трудом ответил Рыжий.
– И что?
– Твой… призрак, – сказал Рыжий. И уже быстро продолжил: – Да, конечно, просто призрак! Так вот: твой призрак обознался! Я никакой не Рыжий, я… – и замолчал, насторожился.
– Ловчер? – спросил старик.
– Нет.
– А кто тогда?
– Никто! – гневно ответил Рыжий и медленно опустился на пол, привалился к стене и перевел дыхание. – Я – это я, и больше ничего.
– Так, хорошо, – Сэнтей прищурился. – Ты – это просто ты. Что было – умерло. Жить, как другие, ты не хочешь. Да, кстати, и не можешь! Но зато у тебя есть одна мечта. Ведь это так? Ведь есть?
