Рыжий кивнул. Эн помрачнел. Сказал задумчиво:
– Ну что ж… – потом спросил: – Жалеть не будешь?
– Нет.
– А я бы пожалел.
Глаза их опять встретились. Ар-р, р-ра, смешно, подумал Рыжий, да что Эн, неужели ждет, когда он передумает?!
Но всё было намного проще – Эн встал и заходил по комнате, смотрел на стены, стеллажи и долго выбирал… а после взял обыкновенные, карманные часы на бронзовой цепочке и, протянув их Рыжему, сказал:
– Вот, отнесешь по адресу. Копченая застава, дом Дукков, бельэтаж.
– Кому?
– Там сам найдешь. Иди, – и мастер отвернулся.
Рыжий вышел.
Глава шестая
РАЗУМНЫЙ ТРЕУГОЛЬНИК
Рыжий шел медленно, его то и дело толкали прохожие, он уступал дорогу экипажам, он шлепал по лужам… А мысль услужливо напоминала: лужа – вода – река – течение. Р-ра, безо всякой злости думал Рыжий, как это просто: река и листья на воде, и ветка над рекой, и надо только изловчиться, схватиться за нее и вылезти на берег, вернуться к часовщику – и вновь, как и тогда, в Лесу, перед ним откроется Убежище, ему будет даровано бессмертие…
И что с того, уже сердито думал Рыжий, зачем оно ему, когда он как был, так и останется желтым пожухлым листом, и гадкий осенний ветер теперь будет его бесконечно нести и швырять, пока опять не зашвырнет в реку. А он тогда опять полезет из реки. А ветер опять его туда загонит. А он опять! А ветер тоже опять! Вот какая тогда будет бесконечность, ему что, такого хочется? Или он хочет спрятаться у Эна? Но он не хочет прятаться, ни у кого! И вообще, а кто он такой, этот Эн? Кирпичик, и не более того. А Башня бесконечна, в нее только войди, и в ней можно плутать всю жизнь, даже бессмертную, и тебя вновь будет нести, швырять, как желтый пожухлый лист…
Тут Рыжий остановился, посмотрел по сторонам и подумал, что он никогда не возвращался, значит, не вернется и сейчас. Искать – это его судьба, его рок, его несет течением, и он плывет. А прыгать и тянуться к веткам – это глупо. И он пошел дальше. Теперь он шел значительно быстрей, и теперь уже не он, а ему уступали дорогу, и он уже перебегал перед экипажами. И добежал до Копченой заставы. Там Рыжий опять пошел медленно, постоянно оглядываясь по сторонам, и это было неудивительно, потому что это был весьма мрачный район: дома были из черной обожженной глины, а улицы такие узкие, что кое-где там даже двоим, и то было чуть разойтись. Дукки – это известный, древний род, думал Рыжий, но в последнее время они сильно обеднели, ибо стоят вне партий и сразу лишились поддержки. Теперь у них полно недоброжелателей.
А вот и показался тот дом, который он искал. Рыжий прошел мимо старинного парадного крыльца, когда-то очень величественного, а теперь сильно запущенного, и дальше, на углу, увидел лестницу, ведущую на бельэтаж. Рыжий взошел по ней и там, наверху, на маленькой террасе, на лавочке возле входной двери, увидел старика-привратника в такой же старой ливрее. Старик дремал. Учуяв Рыжего, он нехотя открыл глаза и проворчал, что до свистка еще нескоро, и, вообще, здесь посторонним делать нечего. Рыжий спросил, где это «здесь». Тогда старик уже совсем рассерженно ответил, что «здесь» – это, значит, в частном пансионе для отпрысков закрытого сословия, а наглый надоеда, который сейчас так крайне невежливо к нему прицепился, принадлежит ну в лучшем случае к каким-нибудь…
Но тут Рыжий уже не выдержал, схватил привратника за шиворот, как следует встряхнул его, а после резко отпустил. Привратник, оробев, присел и начал быстро-быстро оправдываться:
– О, господин! Да разве я чего? Да вы бы сразу так…
Но Рыжий рявкнул, и привратник замолчал. Тогда Рыжий достал из кармана часы, показал их, не давая в лапы, и спросил, кому из обитателей этого дома они могли бы принадлежать. Привратник сморщил лоб, подумал и честно признался:
– Не знаю. Я уже давно здесь служу, но таких часов никогда не видел. Но если вам это очень важно, так вы спросите у Юрпайса. Это здешний учитель геометрии. Часы, конечно, не его, откуда ему взять часы, это же такая вещь! Но вдруг он что подскажет. Он же так стар, что может помнить такое, чего уже никто другой не помнит. Это во двор во флигеле шестая дверь. Вас проводить?
– Не надо!
Старый учитель геометрии Юрпайс – тщедушный, маленький, что называется, одни глаза – жил скромно, даже очень. Всего добра в его каморке было это стол и стул, а рядом на полу стопа черновиков, а еще дальше, в углу на стене, черная грифельная доска, на ней чертеж двух параллельных плоскостей и там же расчеты. А на полочке возле доски мел и тряпка. И растоптанные крошки мела на полу. А сам Юрпайс лежал на топчане, по горло завернувшись в теплый плед, и с нежностью рассматривал часы, принесенные ему Рыжим, то и дело потряхивал их и слушал их ход, или царапал когтем по стеклу, что-то нашептывал, и наконец громко сказал:
– Пять лет держал! Ты представляешь? А дел-то там было всего сущий пустяк! Ну, может, пружина слетела. Я тогда, помню, ехал из Тернтерца. Зима тогда была, снег, гололед. А возница возьми да зазевайся. Мой экипаж не удержался на мосту, ну и… Да, юноша, вот именно! – продолжил он уже с бахвальством. – Я тогда жил, как говорится, на широкую стопу: держал пять слуг, кухарку, экипаж. И еще много чего у меня тогда было! А, кстати, тебя как зовут?
– Ловчер, учитель, – сказал Рыжий. – Я…
– А, брось! – отмахнулся Юрпайс. – Ну какой я тебе учитель? Ты брат, я брат. Вот только заболел я… старостью! – И засмеялся. Повторил: – Да, старостью, мой друг, больше ничем. Садись вот, угощайся.
Рыжий несмело сел к столу, принюхался. Хозяин снова рассмеялся и сказал:
– Да-да, и так теперь всегда. Утром баланда и чай. В обед баланда, каша, чай. На ужин сухари и чай. Каков наш пансион, таков и рацион. Стихи, короче говоря. Или стихия… Гм! Но ты не брезгуй, брат. И мне подай, если это тебе не трудно.
Рыжий подал ему того, что было на столе, то есть обед, Юрпайс ему отполовинил, и они перекусили. Потом Юрпайс опять прилег, старательно накрылся пледом и, приложив к уху часы, сказал:
– Вот тем и сыт. И тем здоров! А мясо это яд. Вино это дурман. А, впрочем, в юности…
И вдруг зевнул и замолчал. Лежал, смотрел куда-то в угол. Потом, не поворачивая головы, спросил:
– Как мастер Эн?
– Живет, – уклончиво ответил Рыжий.
Юрпайс понимающе хмыкнул, сказал:
– Премногих ему лет. А вот теперь ты, значит, от него ко мне. И ты не сам пришел, а он тебя прислал. В гневе прислал. Так?
– Так.
И опять наступило молчание, теперь уже надолго. И было совершенно тихо, слышалось только мерное дыхание Юрпайса да негромкое тиканье часов. Вдруг Рыжий подумал, что Юрпайс слушает их с таким замиранием, как будто это его любимая музыка. Или он просто спит с открытыми глазами?
Но Юрпайс не спал, потому что почти сразу тряхнул головой и сказал:
– Так-так, понятно, – и отложил часы в сторону. И продолжал, в упор глядя на Рыжего: – Ты, значит, прибыл с Севера, от варваров. А, впрочем, разве это важно, кем ты был раньше? Сейчас ты мой брат, и ты пришел сюда ко мне по совершенно конкретному делу. А я не мастер Эн, я знаю цену времени, и не Сэнтей… – Тут он приподнялся на локте. – Поэтому приступим, юноша! Сразу сейчас! Надеюсь, ты не против?
Рыжий молчал. Юрпайс сидел весь подобравшись, ждал. Взгляд у него был холодный, немигающий. Да и сам он уже весь преобразился: ведь только что лежал безвольным тюфяком, слушал часы, а тут вдруг вон как посвежел – любо глянуть! Сидит, бойко вертит на пальце цепочку от часов. А, кстати, что в этих часах, вдруг с опаской подумал Рыжий, и почему это Юрпайс так хорошо о нем осведомлен, не спрятал ли Эн в механизме чего-нибудь такого хитрого, из-за которого теперь…
