Но если ночь была безлунная, тогда перо его не слушалось, глаза быстро слипались. Рыжий вставал, брал капли, выпивал. Не помогало. И он тогда лежал, уткнувшись носом в стену, и считал, считал, считал, делил, перемножал… Но сон все равно не приходил, а были только видения, точнее, каждый раз почти одно и то же: Лес, глушь, вдали кричат сородичи, а он – на четырех, как настоящий дикарь – бежит вслед за сохатым, хрипит, спешит, он знает, что сейчас ему откроется Убежище…
– Наддай! – кричат ему. – Еще!
Он наддает, бежит. Сил больше нет, он падает – и почему-то сквозь землю. А под землей, во тьме, там тот же самый Лес и те же самые крики:
– Наддай! Еще!
И он снова бежит. И снова падает. И снова. И с каждым разом он падает, точнее, проваливается все ниже и ниже. И так всю ночь. Вставало солнце, и видение наконец исчезало. Рыжий лежал, смотрел в окно, рассеянно слушал, как где-то вдалеке ревет возмущенная толпа горожан… И улыбался. Да, понимал он, нет того Убежища, но зато есть другое. Правда, оно пока что еще только на кончике его пера, в его расчетах. И что с того?! Теперь дело за малым! И он бодро вставал и – против своих правил – сразу садился за Трактат. Назавтра же он вновь брал сумку толстой дикой кожи, засовывал в нее две-три как будто бы совсем ненужных ему книги и выходил на улицу…
А Бурк бурлил! И было отчего: двенадцать знатнейших родов вновь рассорились напрочь. Отряды Дукков шли громить Ларкетов, Чивы не ладили с Малеками, Голланы били Укведунов… А после все сходились у Коллегии и ждали, что решит Совет. Совет увещевал их разойтись, Совет призывал их к гражданскому примирению, Совет высылал на крыльцо своего представителя, который, развернув пергамент, начинал читать:
– Республика…
Но никто не желал его слушать. Все дружно кричали:
– Довольно! Долой Правителя!
И шли на приступ. Выбегала стража. Топтала, била, разгоняла бунтарей – день, два, неделю, три…
А с гор уже спустился Претендент. И на границах тоже, говорили, стало весьма неспокойно, далянцы опять наступают, взяли две крепости, спустились с гор, вошли в Бискойскую равнину и там творят что хотят. А здесь, в Бурке, рынок закрылся, цены подскочили, Рыжий теперь был вынужден торговать с нагрудного лотка по разным перекресткам, закоулкам, то есть где придется. Три раза его грабили – прямо среди бела дня, и никто за него не заступился. В последний раз грабители не то чтобы покусились на его товар, а просто так, из лихости, всё изодрали, побросали на землю и ушли. Он промолчал. А мог ведь запросто так проучить этих юнцов, что они после навсегда забыли бы такие дела! Да что забыли – просто больше не смогли бы, здоровья не хватило бы…
Но он их и когтем не тронул! Молча собрался и ушел. Пришел, закрылся у себя. Коптил фитиль. Гудела голова. Рыжий сидел, крепко сжав челюсти, листал Трактат и никак не мог понять, что происходит, ведь, кажется, здесь всё так ясно и логично изложено, а вот чего-то все равно не хватало. Он чуял это. Но вот чего конкретно не хватало, он никак не мог уяснить. Он уже восемь раз переписал начальную главу, но всё было напрасно. Вот и на этот раз, сердито думал Рыжий, идея – да, а вот ее изложение – нет, это совершенно не то! Вот где задача так задача! И Рыжий резко встал и заходил по комнате, потом остановился, осмотрелся. На полках стояли книги, но их было уже совсем немного – там всего две, там три, а там совсем ни одной. А вон пятно от зеркала, там, где оно прежде висело, теперь стена темнее, чем вокруг. И нет уже часов, и нет барометра, нет чертежных инструментов, нет контрольных весов… А вот макет крыла остался. Рыжий и его пытался продавать, но только никто его не взял. И это понятно, думал Рыжий, потому что одни перья в этом крыле слишком короткие, а другие слишком длинные, так что и те и другие к письму непригодны, и ему об этом говорили. А еще ему говорили, но это уже другие покупатели, что цвет у них не броский, значит, из них и веера тоже не сложишь – и тоже крыла не купили. А остальные им даже не интересовались. Так что же теперь с ним делать, думал Рыжий, перья пустить на зубочистки, что ли? Но зубочистки будут слишком хрупкие. Вот и пылись тогда дальше, крыло, насмешливо подумал Рыжий…
И вдруг его будто пронзило молнией! Ар-р, р-ра, крыло! Да знали бы они!..
И Рыжий снова сел к столу, всю ночь писал, рассчитывал, вставал, ходил, смотрел в окно, опять садился, обхватывал голову лапами, думал… И всё никак не мог решиться! Потом – сам не заметил, как – заснул, то есть просто повалился на столешницу и замер.
Спал он недолго – час, может, от силы два. Вскочил, испуганно протер глаза, прошел к окну…
И понял – больше так нельзя. Нужно идти, иначе он сойдет с ума, огромный шар навалится на него и раздавит! Подумав так, он подскочил к столу, схватил было Трактат… Но полистал его и отложил. Нет, всё не так! Отпять не так! И вышел налегке.
Глава девятая
РАВНОВЕСИЕ
Моросил мелкий дождь, где-то вдалеке гремел набат. А прямо впереди, наискосок через Ржавую Площадь, быстрым шагом шел отряд вооруженных Дуков, голов с пятьдесят. Шли они, конечно, к Коллегии. И там их, конечно, уже ждут Ларкеты, и, значит, опять будет свара, так что напрямую лучше не ходить. Подумав так, Рыжий свернул, пошел в обход, дворами, у Замка Правосудия Рыжий легко, как в юности, перескочил через забор и пробежал за Арсенал, благополучно миновал фискальную… Зато возле Невольничьих Бараков, на Ближнем Углу, он совершенно неожиданно нарвался на пикет Малеков. Сержант, старший в пикете, хотел было его арестовать, он уже и лапы ему заломил, да так, что Рыжий чуть не взвыл, но тут вдруг кто-то из толпы насмешливо сказал:
– Это писака, из безродных.
Сержант в сердцах вскричал:
– Шатаются тут всякие! – и отпустил его.
Рыжий опять полез через забор, прошел по опустевшему проулку Живодеров и, наконец, попал к стекольщикам. Ну, вот и всё, подумал он, пришел, после чего спустился по ступенькам, привычно толкнул дверь, но та оказалась заперта. Тогда – Сэнтей ему показывал, как это надо делать – Рыжий просунул коготь в замочную скважину, нащупал там нужный рычажок, надавил на него… И дверь бесшумно отворилась.
Рыжий вошел в читальню, осмотрелся. Там все было по-прежнему: столы, книги вдоль стен… И ни одного посетителя. Да и самого хозяина тоже нигде не было видно. Рыжий принюхался – воздух тяжелый, пыльный. И вообще, здесь, похоже, давно уже никто не бывал. Тихо, пусто…
Но вдруг из дальнего угла раздался оклик:
– Ловчер!
Рыжий оглянулся на голос. В дальнем углу стоял Сэнтей. Р-ра, странно, настороженно подумал Рыжий, а ведь же еще какое-то мгновение тому назад его там не было! Рыжий насупился. Сэнтей, наоборот, снова приветливо улыбнулся и так же приветливо сказал:
– Я ждал тебя. Давно! – и двинулся навстречу Рыжему.
Они сошлись посреди залы, обнялись. Точнее, обнимал один Сэнтей, а Рыжий так, только для виду поднял лапы. Сэнтей опять сказал:
– Я ждал тебя. А ты… Почему ты молчишь?
– А я потом скажу, – глухо ответил Рыжий.
– Да-да, конечно! – подхватил Сэнтей. – Чего это я сразу на тебя налетел? Пойдем!
И отпустил его и поманил за собой. Они прошли через читальный зал. И вот вновь та же комната: напольные часы, шкаф на замке, конторка, книги. Но, главное, как здесь светло! Да это и неудивительно, ибо в такой маленькой комнатке горели сразу пять светильников по девять свечек в каждом, теперь, при нынешней разрухе, это немыслимая роскошь! Да и сами светильники были из бронзы, а бронзу на рынке берут хорошо. Подумав так, Рыжий прищурился. Сэнтей сказал:
– Мне кажется, ты голоден. Садись.
Рыжий не спорил, сел. Сэнтей поставил перед ним большую вазу с фруктами, подал горячего гур-ни, потом еще подлил и угостился сам. А потом был у них еще салат из грибных листьев ло, политых пряным соусом. Р-ра, ну и ну, с восторгом думал Рыжий, при этом стараясь не чавкать, интересно, откуда он все это взял? И сколько, интересно, заплатил? А вкусно как! А аппетитно, р-ра!.. И все-таки, опять подумал Рыжий,
