вместе с Бейкой вывел его из застольной, а он не унимался, пел, провел по коридору и завел в каюту и там уложил в гамак – старый моряк и здесь, на берегу, жил по-походному и пуфарей не признавал, – а после еще ждал, пока флаг-спеца укачает и он заснет. Только когда Ларкен затих, Рыжий, устало отдуваясь, вышел из каюты. Следом за ним метнулся Бейка и, забежав вперед, угодливо спросил:
– Вам уже тоже постелить?
– Да, – сказал Рыжий. – Но только не здесь.
– А где?
– Ну, хоть в библиотеке.
– А как стелить? Тоже гамак?
– Нет, – усмехнулся Рыжий. – Я ведь не буян. Пойдем!
Вдвоем они поднялись на второй этаж, вошли в библиотеку. Пока стюард стелил, Рыжий прошел к окну, раскрыл его…
И так и замер. Ночь была темная, безлунная, и ничего нельзя было увидеть, Рыжий только чуял ветер, жаркий и соленый, да слышал гром прибоя, вот и все. А был бы ясный день, подумал Рыжий, что бы тогда ему открылось? В шторм – буруны, в штиль – просто синева до горизонта, то есть опять же почти ничего. А что за горизонтом, то…
Заскрипела дверь! А, пустяки, это стюард ушел, подумал Рыжий. И пусть себе идет. Сейчас он спустится к себе и ляжет, и заснет. И спит Ларкен. Спит весь Ганьбэй – внизу ни огонька…
Вдруг гулко грохнул гонг на главной Башне. Значит, уже полночь. Во Внешней Гавани на кораблях прошло движение – это сменялись вахты. В Ганьбэе лучшие из лучших кораблей и лучшее оружие, с волнением подумал Рыжий, и лучшие спецы, и значит, только здесь, и то это еще пока что неизвестно, могут рискнуть отправиться за горизонт… Но хочет ли того монета? Ведь Рыжий сам же видел, как адмирал ее испытывал, но все было напрасно, монета не ответила ему и, значит, Южный Континент не для него и вообще не для ганьбэйцев, и, значит… Нет, ничего это не значит, гневно подумал Рыжий, ночь, спать пора, а там что будет, то и будет. И Рыжий, затворив окно, прошел за шкаф и лег там на пуфарь, нащупал когтем сонную артерию, нажал на нее раз, второй…
И заснул. И ему снился сон, и он, наверное, был очень страшный, потому что когда Рыжий проснулся, еще не рассвело, и он был весь в поту и задыхался. Но вот о чем был сон, Рыжий так и не смог вспомнить. И Рыжий продолжал лежать, смотрел на книжные шкафы, обдумывал вчерашнюю беседу с адмиралом, а о Ларкене, он подумал, думать нечего, с Ларкеном все понятно, а вот Вай Кау, этот крот, ох, он хитер и изворотлив! И в то же время странно все это, очень странно! И так, размышляя о разных вещах, Рыжий лежал, лежал… И вдруг вскочил, быстро спустился вниз, в застольную, и, наскоро позавтракав остатками вчерашнего, опять пришел в библиотеку. Не будучи уверенным, с чего ему лучше всего начать, Рыжий решил действовать наобум: открыл первый попавшийся шкаф, взял с нижней полки самый крайний том – в нем, оказалось, были собраны отчеты прошлогодних рейдов, часть пятая, вне плана. Рыжий открыл его на середине и прочел: «На траверзе Малот взят приз. Добыча – жемчуг, кожи. Груз продан, экипаж заложен под проценты. Доход… Расход: при абордаже ранено… Убито… Заплачено наследникам… Итог…» Перелистал, опять прочел: «На рейде Кабакулько. Без выстрелов. Зерно, солонина, железо, вино – согласно уговору. Текст уговора прилагается. Кредит…» А вот еще один, в тисненом переплете, том, в нем деловая переписка. Рыжий открыл его и сразу увидел, что там ничего нельзя прочесть – там были одни шифровки, – но по гербам можно было легко понять, откуда эти шифровки присланы. И вот что еще интересно: их не сожгли после прочтения, а берегут, прошили и пронумеровали. То есть их, если что, всегда можно достать и огласить, где надо…
Гонг! На обед. Ларкена на обеде не было. Бейка сказал:
– Они работают. В секретной.
Рыжий поел, опять ушел в библиотеку. Открыл Устав. В первой главе – «Права» – было записано: «Мы все равны. Перед судьбой». А дальше был чистый лист. А остальные главы, те вообще были вырваны. Рыжий закрыл глаза. А ведь действительно, точнее не сказать, подумал он, мы перед ней все равны, а остальное всё хлипко и шатко. Вот как он перед обедом прочитал: корабль принял груз, дождался ночи, вышел в море; никто не знал, куда он двинется дальше – на север или на юг, – сам капитан этого еще не знал, знал только один купец, хозяин груза, и он приказал, корабль свернул на юг – и сразу из-за острова ему наперерез мчится пиратская галера под черным полосатым флагом, бьет мерный гонг и ему в такт гребцы кричат «вва! вва!», галера приближается, на абордажной палубе уже пошло движение – готовят крючья, лестницы… И вдруг шквал – как будто ниоткуда! – и оба корабля, пиратский и купеческий, идут на дно, все тонут… Почему? Свидетель с берега отметил, что будто бы в это же самое время он видел в море, неподалеку от места катастрофы, Белый Балахон. Сославшись на свидетеля, ликвид-коллегия постановила: галеру «Птичка Лю» считать действительно погибшей, а все расходы перебросить на казну, ибо прямых виновных нет. Р-ра, бред какой-то, Белый Балахон, гневно подумал Рыжий. Но это что! А вот еще одна история, и в ней виновата уже некая Живая Борода. А это уже вот как: она будто всплывает после шторма и тянет свои щупальца, обхватывает корпус и принимается душить в своих объятиях корабль – трещат шпангоуты, вода хлещет в пробоины, падают мачты… Ну, и так далее. И тоже – все расходы на казну! А то еще… Да что перечислять, язык устанет! Вон сколько их стоит, таких томов! И в каждом…
Гонг! На этот раз к ужину. И вот, наконец, пришел Ларкен, мрачно кивнул, ел только хлеб, пил только воду и ни в какие разговоры не вступал, поужинал и сразу же ушел в секретную. Вот чва, как будто он кому-то нужен, рассерженно подумал Рыжий и заказал шипучего и мятных леденцов, и сахарных орешков, и сигар, и теперь сидел себе, закинув стопы на столешницу, пускал дым кольцами, поглядывал на Бейку да покашливал. Бравый стюард стоял в дверях, вздыхал – и подойти не мог, и жаль было уйти; Бейка сказал, что господин не разрешает побираться, узнает – загрызет. И в разговоры Бейка тоже не вступал, потому что и этого спец тоже не одобрит.
А спец не появлялся, он работал. Он и назавтра молчал как стена – за завтраком и за обедом. А перед ужином Рыжий, призвав к себе стюарда, сказал, что он, полковник Рыш, отныне будут столоваться прямо у себя в библиотеке.
– А если спец… – начал было стюард…
Но Рыжий перебил его:
– А если спецу будет скучно, так ты поставь напротив него зеркало!
– Но…
– Я сказал! Пшел вон!
Бейка поспешно вышел. Ларкен не объявлялся. И не объявится, думал Рыжий, Ларкена корчит, да! Похоже, он предположил, что Рыжий здесь для того, чтобы его подсидеть – Вай Кау, мол, решил списать Ларкена вчистую, ну а Рыжего, как перспективного, поставить вместо него. Вот оттого-то Ларкен и молчит, не вылезает из секретной, чтобы доказать, что он еще чего-то стоит. Не пьет и даже не поет. Посмешище! Но с другой стороны, думал Рыжий, разве это плохо? Что, разве лучше, если бы он здесь пьянствовал и безобразничал? Так что сидит в подвале – и прекрасно, вон тишина какая – благодать! И Рыжий, развалившись на пуфаре, читал теперь одни только «Казенные Дела» ликвид-коллегии! Бред несусветный, чушь, конечно же, а вот читал, потому что чуял след. Правда, какой, пока еще не знал. Листал, читал обрывки фраз, зевал. Так прошел день, второй. И не было адмиральского адъютанта, и молчал стук- тумбарь. Порой, когда голова у Рыжего начинала уже совсем идти кругом от всей этой несусветной лжи и этих диких, жутких суеверий, Рыжий закладывал страницу и вставал, и, подойдя к окну, смотрел на рейд, на стоящие там корабли. Бейка сказал, что Хинт командует сорокадвухвесельной галерой под желтым парусом и с бронзовым тараном на три зуба. Такой галеры видно не было, и Рыжий опять открывал «Казенные Дела» – уже второй, третий, четвертый том, – читал о Липком Якоре, Подводной Птице, Гиблом Ветре и так далее. Читал, читал, зевая до икоты… Только однажды он насторожился – это когда в отчете о Магнитном Острове ему почудилось, что там есть доля правды: первых пятнадцать дней пути штурман описывал довольно точно – и в расстояниях не лгал, и в направлениях ветров, течениях, склонениях иглы… а после, как всегда, всё пошло вкривь и вкось. А жаль, сердито думал Рыжий, вот если бы встретиться с тем штурманом да как следует расспросить его… Но только с тех пор прошло уже двести лет, как того штурмана зашили в парусину. И Рыжий вновь читал, читал… Но того, что он искал, всё не было и не было. А время шло! И вдруг…
Глава четвертая
