Солнце ярко светит – и всем светло, один лишь он во тьме. Очнись! Одумайся! Но некогда! Вал подхватил его и швырнул вверх, на гребень! И сразу же вниз – и в мрак! Удар! Еще удар! И пузыри! Рыжий пошел ко дну! Кровь горлом! Гром в ушах! Грудь хрустнула, и из нее…
…Ударил яркий свет! Рыжий зажмурился. Он ничего не видел, а только чуял, что он лежит на спине, его всего трясет и всего колет так сильно, как будто он от носа до хвоста утыкан иглами, а эти иглы – раскаленные! – впиваются в него все глубже и глубже! Открой глаза, гневно подумал Рыжий, открой же, ну!..
Открыл. И увидел над собой очки – два черненьких кружочка. Под ними была пасть. А рядом с ней лапа. И вот эта лапа приблизилась к Рыжему и схватила его за щеку. Рыжий болезненно поморщился.
– Жив! – рявкнул Вай Кау.
Да, это он, подумал Рыжий, это его голос. А Вай Кау, еще ниже склонившись над Рыжим, широко оскалился и продолжал:
– Вот ты и выбрался! И я им сразу так и сказал: ты не из тех, тебя так просто не прикончишь. Так?
– Так, – тихо ответил Рыжий, вздохнул… и сразу застонал от боли.
– А! – радостно сказал Вай Кау. – Болит! И это очень хорошо. Значит, цепляешься. А не цеплялся бы… Лежи, лежи! Тебе еще нельзя вставать. Вон ты еще какой!
Каким он стал, Рыжий не видел, у него сил не было не то что стать, но даже шею повернуть. Зато он видел, как преобразился Вай Кау: на этот раз на нем был новенький ярко начищенный серебряный жилет, а в левом ухе медная серьга, а ганьбэйский полосатый шарф был намотан на шею плотно, в девять оборотов, по уставу. Р-ра, неспроста это, подумал Рыжий, что-то у них тут серьезное случилось!
– Да! – закивал Вай Кау. – Угадал. Такие времена! «Обман и гнев стучатся в мою дверь…» Так вроде говорил твой Стоокий? А теперь посмотри на себя. Полюбуйся!
С этими словами он снял со стены зеркало, осторожно навел его на Рыжего… И Рыжий помертвел от ужаса! Еще бы: вся его грудь была сплошь утыкана спицами… а он все еще был жив! Не переставая смотреть на свое отражение, Рыжий вдохнул, после еще вдохнул, а после шумно выдохнул – и спицы шевелились на нем, как живые… а боли он не чувствовал. Странно! Рыжий сглотнул слюну, спросил:
– Кто это меня так отделал?
– Я, – гордо сказал адмирал. – Ваш покорный слуга.
– Зачем?
– Хотел поговорить с тобой, вот и отделал, – как ни в чем ни бывало ответил Вай Кау. – Когда эти мерзавцы принесли тебя сюда, ты был мешком костей. Ты уже даже не дышал. Вот наглецы! Я же их, косарей, просил: «Поаккуратнее! И поскорее!» И это они так ускорили. Ну ничего нельзя никому поручить. Нич-чего! Гниет Ганьбэй. Нет, сгнил уже, – и адмирал тяжко вздохнул, пошел, повесил зеркало на место и сел к столу, задумался.
Стало тихо, только было слышно, как в песочных часах шуршит пересыпающийся песок. Да еще потрескивал светильник. Светильник, о, обрадовался Рыжий, свет в адмиральском кабинете – это добрый знак, потому что ему самому свет зачем, свет, получается, для Рыжего, он, значит, у него в фаворе. Или же он ему сейчас очень нужен. Зачем-то… Но ведь и Рыжему он тоже очень нужен! Так что они, возможно, еще и договорятся между собой, найдут общий интерес. Ну а пока Рыжий скосил глаза на спицы и подумал, что это несколько другие спицы, чем те, которые торчали в Ларкене, те были намного длинней. И Бейку прикончили тоже длинной и толстой спицей – боевой. А здесь это не спицы, а скорее иглы. Рыжий с опаской поднял лапу, хотел было дотронуться до этих странных игл…
– Хва! – рявкнул адмирал.
Рыжий поспешно убрал лапу. Вай Кау встал и подошел к нему, сел рядом с ним и сказал:
– Пока что ничего трогать нельзя. Здесь своя сложная, если хочешь, научная система. А то как же! Если втыкать не так, не по уму, то загремишь в мешок. И также убирать надо правильно. Это же тебе не простые вязальные спицы! Этими можно убить, если хочешь, а хочешь, ими можно оживить. Диалектика! Что задрожал? Болит?
– Нет-нет! – поспешно сказал Рыжий.
– Тогда не шевелись, – сказал Вай Кау. – А то, ты знаешь, эти спицы… Ой, с ними мороки! Сперва их накаляют на огне, потом обмакивают в гролль, и только уже после втыкают. И еще у каждой спицы свой черед и свое место. Вот, скажем, эти две, – и адмирал при этом указал, какие, – эти прикалывают душу. Их всегда ставят первыми, а снимают последними. А что! Душа приколота – и ты живешь, пусть тебе тогда даже голову отрежут. Такое тоже иногда нужно бывает. Но на этот раз нужно не было, я твою голову не трогал. Я и так, вместе с головой тебя вылечил. Такой вот лекарь-пекарь, с того света аптекарь. А теперь будем это дело помаленьку снимать. Мы же не ежи!
И началось! Вай Кау дергал спицы, ухмылялся, а Рыжий терпел. Сняв спицы, адмирал сходил за шкаф, принес оттуда банку какой-то едкой, но душистой мази и аккуратно обработал ею ранки. Спросил, склонив голову набок:
– Жжет?
– Нет. То есть, не очень.
– Вот и терпи. Как перестанет жечь, тогда скажешь. А пока что молчи.
Рыжий лежал, а адмирал сидел над ним, оба молчали. Когда боль улеглась, Рыжий сказал:
– Готово.
– Хорошо. Теперь… Лежи, лежи!.. – адмирал посмотрел на часы и сказал: – Теперь о главном, – и он усмехнулся. – Я же неспроста с тобой вожусь. Ведь что я, в самом деле, что ли, добрый лекарь? Нет, я Старый Голодный Крот, так меня называют. Копаю, нюхаю, ловлю вас, косарей, и душу, потом пью вашу кровь. И чем больше я вас, мерзавцев, задушу, тем больше выпью крови, тем я здоровей и тем мне радостней. Так говорят?
– Так, – нехотя ответил Рыжий.
– Вот то-то же! Такой вот я злодей. А тебя оживляю. Зачем?
Рыжий молчал. Вай Кау, подождав, спросил:
– Не знаешь?
Рыжий не ответил.
– А знаешь ведь! – гневно воскликнул адмирал. – Ну, говори! Не то…
– Что?
– Ничего!
И вновь они молчали – долго. Потом Вай Кау наконец сказал:
– А ты действительно не скот. Не то что все они. И это первое, из-за чего ты остался в живых.
– А что второе? – спросил Рыжий.
Вай Кау усмехнулся, не ответил. Зато опять сказал:
– Да, ты не скот. Вот, скот ко мне придет и я сниму очки – и он как муха в моей лапе. А ты – кремень. Таких нужно беречь! Вот я тебя и берегу. А ты себя? Зачем полез в подвал? Предупреждали ведь! Знаки давали, не пускали. А!
Вай Кау махнул лапой, замолчал. Рыжий спросил:
– Что, снова здесь бунт?
– Да, – нехотя ответил адмирал. – Хинт, Чиви Чванг, Ларкен. Ну и другие, не без этого. Вот я и приказал, чтобы форт маленько почистили. И чистили. Тут подвернулся ты… И хорошо еще, что я подсуетился, а так бы быть тебе в мешке, вместе с Ларкеном, – и, помолчав, добавил гневно: – Скоты! Скоты безмозглые! – и брякнул кулаком об стол. Еще об стол! Еще!.. И замер, засопел…
А Рыжий терпеливо ждал, потому что прекрасно понимал, что наконец адмирал устал паясничать, что наконец и его задело за живое.
И адмирал и в самом деле заговорил уже без подковырок, зло и откровенно:
– Ну что, скажи, они, эти безмозглые скоты, умеют?! Топить, жечь, грабить, брать заложников – и это всё! А гонору в них! А наглости! И еще дразнят меня: Крот. Да, Крот! И что с того? Зимой тут был Всеобщий Сход, я попросил, чтобы мне представили баланс. Представили. И получилось: я – не смейся, один я! – принес Сообществу в три раза больше прибыли, чем все девять эскадр вместе взятые. И это при том, что они грохотали, гремели, позорились на весь Континент, а я тихо-мирно сидел на одном месте. Сидел за этим вот столом! А как я это делал? Очень просто. Вот, скажем, первое: свободная торговля – это когда товары
