нашим клиентам поставляются свободно, минуя всякие надуманные формальности.
– То есть это контрабанда, – сказал Рыжий.
– Называй это как хочешь, – сердито отмахнулся от него адмирал, – зато заказчики довольны! И, главное, они отныне знают: Ганьбэй несет им прибыль, а не кровь, значит, Ганьбэй нужно любить и всячески поддерживать… Теперь второе дело – сельское хозяйство.
– Плантации обманки?
– Да. И не надо скалиться! Пусть лучше гражданин обманется обманкой, чем к нему явится Хинт или Чванг, или, не приведи Стоокий, Зунчаста, а то и вообще сам Щер. Да много их, скотов, которые придут и будут почем зря грабить и убивать. А так, с моим сельским хозяйством, то есть с моим вторым делом, всё получается мирно, дружно и при взаимном удовольствии сторон. И есть у меня еще, поверь, и третье дело, и четвертое, и пятое, десятое, но об этом потом, а мы сейчас опять поговорим…
И адмирал внезапно замолчал. Рыжий, немного подождав, спросил:
– Поговорим о том, куда нам теперь бежать?
– Х-ха! – усмехнулся адмирал. – Бежать! Бегут только скоты, когда спасают свою шкуру. А я могу и не бежать, а просто откупиться. Поэтому я не побегу, а уйду, но так, чтобы потом опять придти сюда, и даже не просто так придти, а красиво. Ты понимаешь, как?
– Да, понимаю. Придти, имея здесь, – и Рыжий поднял лапу, сжал ее в кулак и повторил: – здесь… Южный Континент! Так?
– Х-ха! Я разве это говорил? Или хотя бы намекал?
– Вот-вот! – и Рыжий усмехнулся. – Ты даже намекать об этом не желаешь. А ведь пошел бы ты на юг. Ух, как пошел бы! Но ты, как и все они, эти скоты, испугался Злобной Твари!
– Чего-чего? – наигранно не понял адмирал.
Глаза их встретились. Вай Кау снял очки… но почти сразу вновь надел – не помогало. А Рыжий усмехнулся и сказал:
– Ну, ладно. Пусть ты как будто ничего не понял. Мне уже можно встать?
– Конечно.
Рыжий поднялся, осторожно потянулся, затем присел и выгнул спину, весь напрягся… И с удивлением почуял, что у него ничего не болит! Он был совершенно здоров! Р-ра, вот так да!.. Но к делу! И Рыжий подошел к столу. На этот раз стол не был завален книгами и рукописями, мало того – с него была даже снята полосатая ганьбэйская скатерть, скрывавшая под собой искровик, но тот пока молчал, потому что было неурочное время. Вай Кау молча указал на табурет, но Рыжий также молча отказался, а, навалившись грудью на край стола, задумчиво провел лапой по синеве Океана, затем дотронулся до берега… и наконец заговорил:
– Так вот, сперва о том, что я узнал за эти дни, а после о главном. Годится?
– Да.
– Тогда… Дай-ка сюда мою монету! – и Рыжий протянул к Вай Кау лапу.
Тот, на мгновение замешкавшись, порылся по карманам… и отдал. Рыжий схватил монету, сжал ее в горсти, закрыл глаза, прислушался к себе. Монета была теплая… А вот она стала еще теплей. А вот еще. А вот она уже жжет! Но Рыжий лапу не разжал, а только открыл глаза и посмотрел на адмирала, потом на макет. Ганьбэй, Мэг, Даляния, Фурляндия, Равнина, Лес, думал Рыжий… и тьма в Лесу, и все они бегут, кричат: «Наддай! Еще наддай!..» А он стоит, он смертельно устал, он чуть жив, и у него в горсти его последняя надежда, о которой…
– Я слушаю, – напомнил адмирал.
– Да, – кивнул Рыжий, – конечно. Так вот, о том, что мне в последнее время стало известно. Несколько дней тому назад, правда, не знаю где и с кем, Хинт, капитан твоей эскадры… а нынче, как я понимаю, главный бунтовщик… играл на интерес и выиграл эту монету.
– А почему это он обязательно выиграл? Да еще именно ее?!
– Дослушаешь – поймешь. Итак, я повторяю: Хинт выиграл эту монету. Я даже больше скажу: Хинт тогда выиграл много, очень много монет; он одним разом сгреб огромный выигрыш, потому что эта монета могла попасть к нему только под шумок, в общей куче.
– Ну а это еще почему?
– Потому что если бы эта монета была поставлена на кон одна, Хинт сразу бы ее узнал.
– А что, он с ней знаком, что ли?! – насмешливо спросил Вай Кау.
– Да! И не он один! – сердито ответил Рыжий. – А все и все и все, то есть и тот прежний, неизвестный мне владелец монеты, и капитан Хинт, и ты, и весь Ганьбэй – все вы уверены в том, что эта вроде безобидная блестящая кругляшка и есть та самая Злобная Тварь!
– Что-что?
– Ладно! – уже спокойно сказал Рыжий. – Объясняю для скотов. Так вот, в «Казенных Делах» черным по белому, вот такими вот здоровенными буквами сказано: «Так как эта монета слишком приметна на вид, то спрячь ее, смешай в кону – и проиграй!» И совершенно верно сказано, потому что никаким другим способом от нее не избавишься. Ведь Тварь, она на то и Тварь; она не отпускает свою жертву. Ее нельзя вот так вот просто выбросить, потому что она опять вернется к тебе. И потерять ее нельзя, ею нельзя расплатиться, ее нельзя и подарить, а можно только проиграть! Но кому? Она же кругом засвечена! Вот в чем беда! И поэтому, когда, скорей всего, уже только наутро, проспавшись, Хинт обнаружил в своем кошельке Злобную Тварь, то он сразу понял, какую жестокую шутку накануне сыграли с ним его приятели! Теперь, небось, подумал он, все они потешаются над ним и ни за что не дадут отыграться! Но оставлять монету при себе он очень, очень не хотел – ведь если Тварь успеет в тебя впиться, то уж тогда добра не жди! Вот он и поспешил!
– Куда?
– Да к тому шулеру в Голодной Бухте, то есть ко мне. А этот шулер, рассуждал твой капитан, он не наш, он лохмат, он про Тварь и не слышал, примет ее и даже не поймет, в чем дело. Хинт так и поступил – пришел ко мне и проиграл ее. И он был рад. И я был рад! Ведь я тогда о Твари ничего не слыхал! И, знаешь, это меня и спасло. Иногда, знаешь, полезно быть тупым, безмозглым скотом. У скота чистый взгляд, ничем, никакой мыслью, никакой заботой не замутненный. Вот я таким незамутненным взглядом и посмотрел, посмотрел на эту кругляшку… И рассмотрел в ней то, чего ни Хинт, ни все они, ни даже ты не видел!
И Рыжий замолчал, сжал челюсти. Адмирал усмехнулся, сказал:
– Ты, значит, рассмотрел совсем не то. А что?
– А вот, сам посмотри!
И Рыжий резко разжал лапу. Глаз на монете был пока что неподвижен. Тогда Рыжий повел монетой вправо, потом влево – глаз ожил и задвигался… и замер. Рыжий опять чуть сдвинул лапу в сторону – и глаз едва заметно дрогнул. Рыжий застыл – и глаз застыл.
– …Что это? – чуть слышно спросил адмирал.
– Глаз, – коротко ответил Рыжий. И, облизнувшись, вновь заговорил: – А смотрит он всегда на Океан. Когда я в первый раз увидел, как он оживает…
И Рыжий сжал кулак! И очень вовремя – Вай Кау, не успевший дотянуться до монеты, вновь сел на свое место и сказал:
– Дай! Посмотреть только…
– Ты уже брал, смотрел.
– Ну, дай еще.
Рыжий, подумав, дал ему монету. И вновь, как и при первой встрече, Вай Кау вертел монету и так, и сяк, а потом растирал ее лапой и даже согревал своим дыханием – но все было напрасно.
– Да! – наконец сказал Вай Кау. – Любопытно! – и с явной неохотой вернул монету Рыжему.
А тот сказал:
– Ну вот, теперь ты убедился: эта монета, она для меня и только для меня. А этот глаз – это не просто чей-нибудь глаз, пусть даже сильно любопытный – а это глаз того, кто сейчас на Южном Континенте. Он знает обо мне, видит меня, зовет меня…
– Зовет? – с насмешкой перебил его Вай Кау. – А зачем?
– Затем, чтобы я продолжил свои поиски, чтобы нашел его.
– Ну, предположим, ты найдешь его. А дальше что? Какое тебе благо будет оттого, если ты и в самом
