по тропам со стороны Адыгеи человек в военной форме. Практически без вещей, без головных уборов, но с оружием. Один сильно от них отставал. Пару раз упав, он уже не смог больше подняться. Остальные, не сбавляя темпа, продолжали свой быстрый бег, даже не обернувшись и не поинтересовавшись судьбой товарища.
Благоразумно пересидев некоторое время за камушками, четырнадцатилетние дети пропустили беглецов, стараясь не попадаться им на глаза. Когда те скрылись из виду, пацанята отослали одного в село предупредить своих. Затем, посовещавшись, решились всё-таки проверить раненого. Подобравшись поближе, крикнули ему, чтобы не вздумал сдуру начать палить. Мол, мирные мы жители. Получив ответ, что солдат их понял, осторожно подошли.
Кое-как, с помощью подоспевших через час двух взрослых, перенесли его в селение. Боец был совсем плох. Потеряв много крови, он таял прямо на глазах. Но успел рассказать, что часть, о которой упоминал Круглов, и из которой они сами и удрали так вовремя, всё-таки раскололась окончательно. И не далее, как позавчера эти разрозненные группировки сцепились. Две из трёх. О том, из-за чего и почему, солдат особо не знал. Напали на них неожиданно, ночью. Но было заведомо ясно, что они разбиты. И когда от сорока человек, защищавших одну из высот, их осталось только пятеро, они отступили. Точнее, побежали. Куда конкретно они направлялись, уходя с поля боя, он не понимал. Что сталось с другими, он не знает. Но думает, что такая же судьба постигла и остальных.
Три с половиной неполных сотни против восьмисот с лишним, да на плато, не имеющим практически никаких заранее подготовленных укрытий и рубежей, почти заведомо обречены. Боеприпасы уходили. Раненых было столько, что они не могли ничем помочь им. Третья группировка вроде не вмешивалась в конфликт. Но, если верить опасения командира, знавшего ситуацию и погибшего спустя два часа после начала атаки, она могла б внезапно ударить в спину нападавшим тогда, когда атаковавшая их сторона увлечётся добиванием оставшихся ещё в живых из их группы.
Так, видимо и произошло, потому что, отступая, они часов через шесть услыхали редкую отдалённую канонаду с той стороны, где и оставалась в своё время «третья колонна». Самая многочисленная и организованная. Лучше всех снабжённая. И во главе которой стоял целый полковник. Вместе с парой верных ему целиком майоров и капитаном. И которая явно собиралась под шумок устроить собственные делишки, перебив дерущихся обеих сторон.
— Мы сперва подумали, что полковник этим наводит порядок, «наказывая» отщепенцев. Но умирающий сказал, что «командующий» и в мирное время был каким-то чокнутым. А после того, как часть осталась предоставленной самой себе, и совсем сдурел. Не слыша три недели в эфире ни хрена, — ни позывных Генштаба, ни передач Округа, он вообразил себя чуть ли не Александром Македонским. Собрал личный состав и объявил о том, что часть ныне переходит на особое положение, то есть принимает статус вольного войскового соединения под его командованием. Несогласным предложил валить на все четыре стороны. Остальным обещал содействие в «решении ряда личных вопросов». Видимо, давал «добро» на грабежи и насилие. Лично перед строем застрелил двоих офицеров, знавших головную «болячку» шефа, и сразу пытавшихся его образумить. В принципе, из-за этого всего и раскололась часть.
Раздрай между командующим составом и офицерами, ранние конфликты одних с другими, собственные амбиции и желание удовлетворить их и сыграли с личным составом ту страшную и нелепую шутку, когда вчерашние сослуживцы стали стрелять друг в друга.
Так и пошли бы, наверное, грабить да убивать, да тут зима налетела. Вот и стали некоторые думать о том, что не стоит совсем уж превращаться в бандитов. Другие были не прочь заняться этим самым «устройством делишек», но самостоятельно. Без «колпака» полковника над головой. И стали разбирать часть на «запчасти», формируя те три самых группы.
Впрочем, всё это умело подогревалось дружками полковника ещё и тем макаром, что полковник, используя в своих целях извечную тихую ненависть между старослужащими и «салапетами», отобрал себе при «дележе» именно «старичков». Лучше подготовленных и познавших вкус унижения молодняка. А как только раздались первые выстрелы и появились убитые, неприязнь переросла в ненависть. И жгучее желание мстить.
Часть мигом разбежалась в три стороны и выжидающе ощерилась каждая в своём углу горной местности. До этого времени расходились мирно, даже прихватив по мизеру кое-что из имущества в процессе дележа и «приватизации». Полковник особо не преследовал. Но ком нарастал. И удержать его не представлялось уже возможным. У тех и других сторон погибли друзья. А гибель друга — это повод. Извечный и беспроигрышный… На котором можно умело играть, если захочется. И если найдётся такой желающий.
Они, желающие, были. Именно поэтому в горах четвёртый день шёл бой. По данным осторожной «разведки» Мурата, вцепившиеся друг другу горло группы пока в нём и завязли. Не удавалось бесноватому полковнику смести «вторых» сходу. Те неожиданно окрысились и крепкими пауками зацепились за свой плацдарм. Поражение «вторых» могло быть лишь делом времени, если принимать в расчёт опыт и желание полковника править балом.
Ресурсы для этого у него есть. И тыл обеспечен. Ибо он, по сравнению с остальными гордецами, сумел остаться именно в части, «позволив» бунтарям уйти. И увести за собой тех, кто этого захотел. Оставив наиболее преданных себе рядом. И теперь у него оставалась в распоряжении много чего полезного: отапливаемые казармы, склады, госпиталь, средства связи, коммуникации, снабжение.
Технику в боях практически не использовали. Подогнав её с немалыми трудностями и как можно ближе к рубежам, полковник провёл небольшую «артподготовку», далёкие сполохи которой мы и видели, и на этом ограничился. Особенно после того, как пару танков и одну БМП «вторые» всё-таки вывели из строя из гранатомётов и вручную, что называется.
Как показывает мировая практика, танк или БТР в условиях горных круч и ущелий живёт меньше, чем сера на спичечной головке. А таскать по козьим тропам и густым лесам, где стреляет каждое дерево и камень, ещё и орудия — сущее безумие. Поэтому, в силу того, что подойти на нужное расстояние полковник не смог или не осмелился, обстрел не дал тех результатов, на которыё он был рассчитан.
Наспех попугав стрельбой рассыпавшихся по скалам солдат противника, он торопливо отвёл свою и так не слишком многочисленную «моторизованную колонну» обратно в расположение части, так как мог предположить, что в недалёком будущем она ой, как пригодится при обороне собственных позиций. Вот именно этот фактор мне и нравился более всего при обдумывании некоторых моих планов. Я не собирался уничтожать всю ту армию. Не собирался устраивать фронтальную атаку и бежать с криками «ура» в штыковую. То есть, я не стану действовать по принципу «выходи-ка, Билли, чтоб тебя убили».
Мне вряд ли хватит на полноценную осаду ресурсов и людей. Но накостылять им по шее массой других способов мы пока в состоянии. Чтобы заставить надолго забыть дорогу в эту сторону. Или же склонить к «торговле» за установление «границ влияния». Не стоит недооценивать того, кому нечего терять. А уж того, у кого есть что защищать, и подавно.
Поэтому меня как нельзя лучше устраивало то, что два циклопа сцепились там меж гор. Авось, катаясь там с рычанием по камням, выдерут друг другу побольше мяса. А то и глаза. Главное — правильно выбрать время, место, расставить людей и применить нужные средства. Неожиданные и неординарные. Вот и пусть они пока там развлекаются.
А мы к тому времени малость подготовимся. Напечём им «пирожков» послаще.
II
— Круглов, а ну-ка дуй сюда!
Бросив перетаскивание в БМП и «Урал» коробок и ящиков, Круглов быстренько прискакал под мои светлы очи.
— А побай мне, старлей, вот что. Как вообще тебе «вторая» группировка «горно-козловых войск»? Та, что сейчас колотит палкой этот Данила Всемогущий. Что они там из себя?
— Ну, вообще-то мы из неё и ушли, товарищ Босс. Не потому, что нас не устраивал капитан Стебелев, но стрелять в своих — это не по нам было… Это чересчур.
