величественномъ молчаніи развалинъ. «Христосъ родился», провозгласилъ тотъ же голосъ. И міръ осл?пъ для всего вн?шняго, сосредоточивъ свои взоры только на душ?, и возненавид?лъ матерію какъ низкій гр?хъ.
Отрекаясь отъ природы, люди искали въ лишеніяхъ, въ обожествленіи страданія л?карства отъ своихъ золъ, искали столь сильно желаемое ими братство, в?ря, что надежда небеснаго рая и милосердіе на земл? окажется достаточнымъ для счастія христіанъ.
И вотъ, тотъ же плачъ, возв?щавшій о смерти великаго бога Природы, черезъ промежутокъ долгихъ в?ковъ снова прозвучалъ: «Христосъ умеръ!.. Христосъ умеръ!..»
— Да, — продолжалъ революціонеръ, — всякая душа слышить этотъ возгласъ въ минуты отчаянія. Тщетно праздничный звонъ колоколовъ ежегодно говоритъ намъ о томъ, что Христосъ воскресъ!.. Рабъ, котораго Христосъ искупилъ, теперь — трудящійся на жалованіи, обладающій правомъ умереть съ голоду безъ того куска хл?ба и кувшина воды, которые предшественникъ его въ Рим? находилъ въ рабочемъ дом? для невольниковъ. Торговцы, изгнанные изъ Іерусалимскаго храма, считаютъ теперь свое вступленіе въ рай уже обезпеченнымъ и являются опорой всякаго рода доброд?телей. Богатые и привилегированные говорятъ о царствіи небесномъ, какъ о новомъ удовольствіи, въ придачу къ т?мъ, которыми они пользуются на земл?. Христіанскіе народы истребляютъ другъ друга, не ради капризовъ и ненависти своихъ вождей, но изъ-за мен?е конкретной вещи, изъ-за обаянія колыхающагося лоскута, отъ цв?та, котораго они теряютъ разсудокъ. Хладнокровно убиваютъ одинъ другого люди, никогда не вид?вшіе другъ друга, оставившіе позади себя ниву, им?ющую быть обработанной, и покинутую семью, — братья по страданію на каторг? труда, безъ иного различія, какъ только языка и расы.
Въ зимнія ночи огромная толпа нищеты бродитъ по городскимъ улицамъ, безъ хл?ба и крова, точно по пустын?. Д?ти плачуть отъ холода, пряча руки свои подъ мышки, женщины, охрипшія отъ вина, скрываются, точно дикіе зв?ри, подъ выступами воротъ, бродяги, не им?ющіе хл?ба, смотрятъ на балконы ярко осв?щенныхъ дворцовъ, или сл?дятъ за разъ?здомъ счастливцевть, укутанныхъ въ м?ха и развалившихся въ своихъ каретахъ, возвращаясь съ пировъ богатства. И голосъ, быть можетъ все тотъ же, повторяетъ въ ихъ звенящихъ оть слабости ушахъ:
— He над?йтесъ ни на что. Христосъ умеръ!
Безработный, возвращаясь въ свой холодный вертепъ, гд? его ждетъ вопрошающій взглядъ исхудалой его жены, бросается какъ уставшее животное на полъ посл? безумной б?готни ц?лаго дня въ поискахъ работы для утоленія голода его семъи. — «Хл?ба, хл?ба» — просятъ у него малютки, над?ясь найти хл?бъ подъ изношенной его блузой. И б?дный отецъ слышитъ тотъ же голосъ, словно плачъ, разрушающій всякую надежду:
— Христосъ умеръ!
Также и полевой поденщикъ, который, питается всякими отбросами, и онъ пот?я на солнц?, чувствуя, что готовъ задохнутъся, когда на мгновеніе останавливается въ своемъ труд?, чтобы вздохнутъ въ этой атмосфер? раскаленной печи, — думаетъ про себя: Гд? же оно, это братство, провозглашенное Іисусомъ? …
И работникъ, од?тый въ мундиръ, принужденный во имя вещей, которыхъ онъ не знаетъ, убивать другихъ людей, не сд?лавшихъ ему никакого зла и проводитъ дни и ночи во рву, окруженный вс?ми ужасами современной войны, сражаясь съ незримымъ изъ-за далекаго разстоянія врагомъ, видя, какъ тысячи подобныхъ ему людей падаютъ убитыми и ранеными подъ градомъ пуль и осколками бомбъ, и онъ также думаетъ съ трепетомъ скрываемаго ужаса: «Христосъ умеръ, Христосъ умеръ!..»
Но люди начинаютъ вновь свое шествіе къ братству, въ идеалу Христа, хотя и отрицая смиреніе и презирая милостыню, какъ вещь унизительную и безполезную. Пусть каждый получитъ свое, безъ позорящихъ уступокъ, безъ пробуждающихъ ненависть привилегій. Истинное братство — соціальная справеддивость.
Сальватьерра умолкъ, и такъ какъ становилось темно, повернулъ обратно по уже пройденному имъ пути.
Хересъ, какъ большое черное пятно, переломлялъ линіи своихъ башенъ и крышъ на фон? посл?дняго сіянія сумерекъ, въ то время какъ внизу мракъ его пронизывался красными зв?здами уличныхъ фонарей.
Двое мужчинъ увид?ли какъ ихъ т?нь, выд?лялась на б?лой поверхности дороги. Луна восходила за ихъ плечами, поднимаясь на горизонт?.
Еще далеко отъ города они услышали громкій звонъ бубенчиковъ, заставлявшій сворачивать въ сторону двуколки, медленно, съ глухимъ скрипомъ колесъ, возвращавшіяся съ мызъ.
Сальватьерра и его ученикъ, укрывшись въ канав?, вид?ли, какъ пронеслась мимо нихъ четверка горячихъ лошадей въ упряжи съ болышими помпонами и звонкимъ рядомъ бубенчиковъ. Они везли экипажъ, наполненный множествомъ людей, которые вс? кричали, п?ли, хлопали въ ладоши, оглашая дорогу: своимъ неистовымъ веселіемъ и распространяя скандалъ кутежа на мертвыя равнины, казавшіяся еще бол?е печальными при св?т? луны.
Экипажъ промчался какъ молнія среди облаковъ пыли, но Фернандо усп?лъ разгляд?тъ того, кто правилъ лошадьми. Это былъ Луисъ Дюпонъ, гордо возс?давшій на козлахъ и подгонявшій крикомъ и кнутомъ четверку лошадей, б?жавшихъ, закусивъ удила. Женщина, сид?вшая рядомъ съ нимъ, тоже кричала, подстревая лошадей къ безумному б?гу. Это была Маркезита. Монтенегро показалось, что она его узнала, такъ какъ, промчавшись мимо него въ экипаж?, она махнула ему рукой среди облака пыли, крикнувъ что-то, чего онъ не могъ разобрать.
— Вотъ эти ?дуть кутить, донъ-Фернандо, — сказалъ юноша, когда тишина возстановилась на большой дорог?. — Имъ въ город? т?сно, и такъ какъ завтра воскресенье, они, повидимому, желаютъ провести его въ Матансуэл?, во все свое широкое удовольствіе.
Сальватьерра, услыхавъ названіе мызы, вспомнилъ о товарищ? своемъ, хозяин? маленькаго постоялаго дворика делъ-Грахо, того больного, который жаждалъ его прі?зда, какъ самаго ц?лительнаго для себя л?карства. Сальватьерра не вид?лъ несчастнаго съ того дня, когда буря принудила его искать уб?жища въ Матансуэл?, но онъ часто думалъ о больномъ, нам?реваясь снова пос?титъ его въ ближайшую нед?лю. Онъ продлитъ одну изъ дальнихъ своихъ прогулокъ и дойдетъ до этой хижины, гд? его ждали, какъ ждутъ ут?шенія.
Ферминъ заговорилъ о недавней связи Луиса съ Маркезитой. Наконецъ дружба довела ихъ до той развязки, которой, повидимому, оба желали изб?жатъ. Она уже бросила грубаго торговца свиней. Опять привлекалъ ее, какъ она говорила, «привилегированный классъ», и она нагло выставляла на показъ новую свою связь живя въ дом? Дюпона, и проводя время вм?ст? съ нимъ въ шумныхъ празднествахъ. Ихъ любовь казалась имъ монотонной и безвкусной, если они не приправляли ее пьянствомъ и скандалами, которые взволновали бы лицем?рную тишину города.
— Два безумца соединились, — продолжалъ Ферминъ. — Когда-нибудь, посл? одного изъ своихъ кутежей, они поссорятмя; и прольется кровь; но пока оба считаютъ себя счастливыми и парадирують своимъ счастьемъ съ изумительной наглостъю. Я думаю, что бол?е всего ихъ забавляетъ негодованіе дона-Пабло и его семьи.
Монтенегро разсказалъ посл?днія приключенія этихъ влюбленныхъ, встревожившихъ городъ. Хересъ казался имъ слишкомъ т?снымъ для ихъ счастья, и они отправлялись на мызы и въ ближайшія отъ города м?стечки, добираясь до Кадикса, со всей свитой п?вцовъ и головор?зовъ, всегда сопровождавшихъ Луиса Дюпона. За н?сколько дней передъ т?мъ они отпраздновали въ Санлукар? де-Баррамеда шумный пиръ, въ конц? котораго Маркезита и ея любовникъ, напоивъ папскаго камерарія, окарнали ему всю голову ножницами. Сеньоры въ Сіrculo Caballisto весело хохотали, комментируя подвиги этой парочки. У донъ- Луиса н?тъ соперника въ кутежахъ! И что за удалая женщина Маркезита!..
И двое любовниковъ, проводившіе время въ безпрерывномъ пьянств?, которое, едва оно улетучивалось, возобновлялось снова, точно они боялись потерять иллюзію увидавъ другъ друга безъ обманнаго веселія вина, устр?млялисъ съ м?ста на м?сто, какъ ураганъ скандала, среди рукоплесканій молодежи и негодованія семей.
Сальватьерра слушалъ своего ученика съ ироническими жестами. Луисъ Дюпонъ интересовалъ его. Это былъ яркій экземпляръ праздной молодежи, влад?телей всей страны.
He усп?ли еще Сальватьерра и Ферминъ дойти до первыхъ домовъ Хереса, какъ экипажъ Дюпона,
