— Слушай, другъ, — сказалъ Фермщгь, указывая на блюда, — возьми себ? что-нибудь.
— He хочу ?сть, — отв?тилъ Рафаэль.
— He хочешь ?етъ? Ты, какъ вс? влюбленные, живешь, что ли воздухомъ? Но ты выпьешь?
Рафаэль, не говоря ни слова, сталъ неистово пить вино стаканъ за стаканомъ.
— Ферминъ, — сказалъ онъ немного спустя, глядя на друга красн?вшими глазами. — Я сошелъ съ ума… окончательно сошелъ съ ума.
— Я это вижу, — отв?тилъ Монтенегро флегматично не переставая ?сть.
— Ферминъ, — точно какой-то демонъ нашептываетъ мн? въ уши самыя ужасныя вещи. Еслибъ твой отецъ не былъ бы моимъ крестнымъ и еслибъ ты не былъ бы ты, давно уже я убилъ бы твою сестру, Марію де-ла-Лусъ. Клянусь теб? этимъ вотъ лучшимъ моимъ спутникомъ, единственнымъ насл?дствомъ моего отца.
И вынувъ шумно изъ его ноженъ старинный н?сколько заржавленный ножъ, онъ поц?ловалъ его блестящее лезвіе.
— Ты говоришъ что-то не то, — заявилъ Монтенегро, устремивъ пристальный взглядъ на друга.
Онъ уронилъ вилку и темное облачко омрачило ему лобъ. Но тотчасъ же зат?мъ лицо его прояснилось.
— Ба, — добавилъ онъ, — ты д?йствительно сошелъ съ ума, и больше ч?мъ сл?дуетъ.
Рафаэлъ заплакалъ, слезы текли у него до щекамъ, падая въ вино.
— Это правда, Ферминъ, я сошелъ съ ума. Угрожаю, а самъ готовъ расплакаться — чисто баба. Посмотри каковъ я, — подпасокъ, и тотъ бы справился со мнию… Чтобы я убилъ Марикиту? Хорошо было бы, еслибъ у меня хватило жестокости на это. Потомъ ты бы убилъ меня, и вс? мы отдохнули бы.
— Но, говори же! — воскликнулъ Ферминъ съ нетерп?ніемъ. — Что это все означаетъ? Разсказывай и брось плакать, а то ты напоминаешь ханжу въ процессіи выноса плащаницы. Что у тебя такое съ Марикитой?
— Она не любитъ меня! — крикнулъ надсмотрщикъ съ тономъ отчаіянія. — Она меня не хочетъ знать. Мы съ ней порвали и больше не видимся.
Модтенегро улыбяулся.
— И это все? Ссора влюблендыхъ, капризъ молодой д?вушки… Это пройдетъ. Онъ это знаетъ понаслышк?.
Ферминъ говорилъ съ скептицизмомъ практическаго юноши, на англійскій манеръ, по его выраженію, такъ какъ онъ былъ врагомъ идеалистической любви, длившейся годами и бывшей одной изъ м?стныхъ традицій. Для себя онъ не признаетъ ничего такого и ограничивается т?мь, что просто беретъ, что можетъ, время отъ времени, для удовлетворенія своихъ желаній.
— Это бываетъ пользительно, — продолжалъ онъ, — но утонченныхъ отношеній, со вздохами, терзаніями, и ревностью! Этого мн? не требуется. Время нужно мн? для другихъ вещей.
И Ферминъ старался насм?шливымъ тономъ своимъ ут?щить друга. Плохая полоса эта пройдетъ. Все лишь капризы женщинъ, д?лающихъ видъ, что он? негодуютъ и сердятся, чтобы ихъ больше полюбили. Когда онъ мен?е всего будтъ ждать этого, онъ увидить, что Марія де-ла-Лусъ вернется къ нему, говоря: все было лишь шуткой, для испытанія его чувства, и она сильн?е прежняго любитъ его.
Но юноша отрицательно покачалъ головой.
— Н?тъ, она не любитъ меня. Все кончено, и я умру.
Онъ разсказалъ Монтенегро, какъ порвались ихъ отношенія. Однажды ночью она позвала его, чтобы поговорить съ нимъ у р?шетчатаго оана, с сообщила ему, такимъ голосомъ и съ такимъ выраженіемъ, отъ воспоминанія которыхъ еще теперь бросало въ дрожь б?днаго юношу, что между ними все кончено. Іиеусе Христе, воть такъ изв?стіе, чтобъ получить его сразу, не будучи подготовленнымъ къ нему.
Рафаэль ухватился за р?шетку, чтобы не упасть. Зат?мъ онъ приб?гъ во всему: къ мольбамъ, угрозамъ, слезамъ; но она оставалась непреклонной, и съ улыбкой, отъ которой бросало въ холодъ, отказываласъ продолжать съ нимъ прежнія ихъ отношенія. Ахъ, женщины!..
— Да, сынъ мой, — сказалъ Ферминъ, — легкомысленная породаі… Хотя р?чь идетъ о моей сестр?, не д?лаю, исключенія для нея.
— Но какую же причину привела теб? Марикита?…
— Что она уже не любитъ меня, что сразу погасла прежняя ея любевь, что у нея не осталось ни крошки привязанности и она не желаетъ лгать, притворяясь влюбленной. Какъ будто любовь можеъ погаснуть сразу, какъ гаснетъ огонь св?чи!
Рафаэль вспомнилъ финалъ посл?дняго своего разговора съ ней. Утомившись умолять и плакать, держаться за р?шетку и стоять на кол?няхъ, какъ ребенокъ, отчаяніе заставило его разразиться угрозами. Пусть проститъ ему Ферминъ, но въ ту минуту онъ чувствовалъ себя способнымъ совершить преступленіе. Д?вушка, утомившись слушать его мольбы, испуганная его проклятьями, кончила т?мъ, что разомъ захлопнула окно. И такъ обстоитъ д?ло до сихъ поръ.
Два раза побывалъ онъ въ Марчамало днемъ подъ предлогомъ повидать сеньора фермера, но Марія де-ла-Лусъ пряталась, едва слышала галопъ его лошади на большой дорог?.
Монтенегро слушалъ его задумчиво.
— Н?тъ ли у нея другого жениха? — сказалъ онъ. — Можетъ бытъ она влюбилась въ кого-нибудь?
— Н?тъ, н?ть, — посп?шилъ возразить Рафаэль, словно эта ув?ренность служила ему ут?шеніемъ. — To же самое подумалъ и я въ первую минуту и уже вид?лъ себя сидящимъ въ тюрьм? въ Херес? и вызваннымъ въ судъ. Всякаго, кто бы отнялъ у меня мою Марикиту де-ла-Лусъ — я убью. Но, ахъ, никто не отнимаетъ ее у меня, она сама отошла… Я проводилъ дни, издали наблюдая за башней Марчамало. Сколько стакановъ вина выпилъ я въ постояломъ дворик? на большой дорог? и это вино обратилосъ въ ядъ, когда я вид?лъ кого-нибудь поднимающагося или спускающагося съ холма виноградника… Я проводилъ ночи, лежа между виноградными лозами съ ружьемъ наготов?, р?шивъ всадить н?сколько пуль въ животъ первому, кто подошелъ бы къ р?шетчатому окну Марикиты… Но я никого не вид?лъ, кром? дворнягъ. И за все это время я забросилъ свои обязанности на мыз? въ Матансуел?, хотя, что мн? тамъ д?лать при забастовк?. Меня никогда тамъ н?ть; обо всемъ заботится б?дный Сарандилья. Еслибъ хозяинъ узналъ бы объ этомъ, онъ тотчасъ же отказалъ бы мн?. Глаза и уши у меня только лишь на то, чтобы сл?дить за твоей сестрой, и я знаю, что и жен ха у нея н?тъ, и никого она не любитъ. Мн? все еще мерещится, будто она неравнодушна ко мн?, видишь какой я безумецъ!.. Но проклятая изб?гаетъ вид?ться со мной и говоритъ, что не любитъ меня.
— Но можетъ ты въ чемъ-нибудь провинился передъ нею, Рафаэль? Можетъ быть она разсердилась на тебя за какой-нибудь твой легкомысленный поступокъ?
— Н?тъ, этого тоже н?тъ. Съ т?хъ поръ, какъ я полюбилъ твою сестру, я не смотрю ни на одну д?вушку. Вс? кажутся мн? некрасивыми, и Марикилья это знаетъ. Въ посл?днюю ночь, котда я говорилъ съ ней и умолялъ ее простить меня, самъ не зная за что, я спрашивалъ ее, не оскорбилъ ли я ее ч?мъ-нибудъ, б?дняжка плакала словно кающаяся Магдалина. Ей хорошо изв?стно, что я ни въ чемъ не виноватъ передъ ней. Сама она говорила: «Б?дный Рафаэль! Ты хорошй! Забудь меня, со мной ты былъ бы несчастливъ». И она захлопнула окно передо мной.
Юноша стоналъ, говоря это, въ то время, какъ его другъ задумался.
— Ничего не понимаю. Марикилья порываетъ съ тобой и не им?етъ другого жениха. Она чувствуетъ къ теб? состраданіе, говоритъ, что ты добрый… Разгадай, кто можетъ, эти гіерогліифы!
Посл? долгаго молчанія надсмотрщикъ вдругъ сказалъ.
— Ферминъ, одинъ ты можешь устроить все д?ло.
Для этого-то онъ и ждалъ его у выхода изъ конторы. Ему изв?стно, какое онъ им?етъ большое вліяніе на сестру. Марія де-ла-Лусъ уважала его сильн?е, ч?мъ отца, и восхищалась его знаніями.
— Если ты ей скажешь, чтобы она сд?лала, она сд?лаетъ. Постарайся смягчить это каменное сердце.
— Хорошо, я готовъ сд?лать все, что могу. Повидаю Марикиту, поговорю съ ней о теб?. Доволенъ ты?
Рафаэль, вытирая слезы и улыбаясь, спросилъ, когда онъ думаеть идти къ Марикит?.
— Завтра. Сегодня вечеромъ мн? въ контор? еще надо привести въ порядокъ счеты.
— Н?тъ, Ферминъ, умоляю тебя спасеніемъ души твоей. По?зжай сейчасъ.
